могикан и съестные припасы. Лучше спать без скальпа, нежели страдать от голода при изобилии.
Путешественники с радостью согласились с указаниями Соколиного Глаза. Едва последний из них ступил на скалу, высокая фигура охотника скользнула над водой и тотчас исчезла в непроницаемой тьме, которая окутывала реку. Несколько минут путешественники, оставшиеся без своего руководителя, беспомощно колебались, не зная, на что решиться, боясь сделать хотя бы шаг по неровным камням, опасаясь при первом неверном движении упасть в глубину одной из пещер, в которые вода с ревом низвергалась со всех сторон. Однако им пришлось ждать недолго: пирога снова подошла к низкой скале, и, как показалось ожидающим, раньше, нежели Соколиный Глаз мог добраться до могикан.
– Теперь у нас тут и крепость, и гарнизон, и провиант, – весело крикнул Хейворд, – и нам не страшны ни сам Монкальм, ни его союзники! Скажите же мне, бдительный страж, что вы думаете о тех, кого называете ирокезами?
– Ничего хорошего я не скажу об ирокезах! Если Вебб желает видеть честного и верного индейца, он должен позвать к себе делаваров, а французам отдать жадных, лживых мохоков и онайдов вместе с шестью племенами их союза.
– Но в таком случае нам пришлось бы заменить воинственных людей бездействующими друзьями. Я слыхал, что делавары бросили томагавки и страшатся войны, как робкие женщины.
– Да, стыдно голландцам[8] и ирокезам, которые своими дьявольскими хитростями заставили их заключить такой союз. Но я знаю делаваров двадцать лет и назову лгуном всякого, кто скажет, что в жилах делавара течет кровь труса. Вы оттеснили эти племена от морских берегов, а теперь готовы верить их врагам, которые клевещут на них, чтобы мы могли спокойно спать.
– Во всяком случае, я отлично вижу, что ваши товарищи – храбрые и осторожные воины. Скажите, не успел ли кто-нибудь из них заметить врагов или узнать что-нибудь о них?
– Индейца прежде почуешь, а потом увидишь, – ответил Соколиный Глаз, поднимаясь на скалу и сбрасывая на землю убитого оленя. – Выслеживая мингов, я доверяю не глазам.
– А слух не говорит вам, что они напали на путь к нашему убежищу?
– Мне было бы очень грустно думать, что это случилось, хотя место нашей стоянки может послужить отличной крепостью для мужественных и смелых людей. Впрочем, не отрицаю, что, когда я проходил мимо лошадей, они дрожали и жались, точно чуя приближение волков; а ведь волки часто рыщут близ засады индейцев, надеясь поживиться остатками мяса убитых оленей.
– Но вы забыли оленя, лежащего у ваших ног! И разве звери не могли почуять убитого жеребенка?.. О, что это за шум?
– Бедная Мириам! – бормотал Давид Гамут (так звали псалмопевца). – Бедный жеребенок был обречен стать добычей диких зверей!
Вдруг голос Давида присоединился к неумолкаемому грохоту воды, и он запел псалом:
Первенцев
Нью-Йорк был основан голландцами.
