об общих настроениях в германских штабах не питали, постоянно предупреждая войска о важности профилактики весьма вероятного восстания. Левые эсеры продолжили попытки использовать недовольство Брестом в частях РККА, приготовленных для отправки на Восточный фронт, и в конце августа подняли в Орше мятеж, однако он был быстро подавлен. В свою очередь жесткие – не менее чем на Украине – действия рыскавшей по деревням германской кавалерии заставили крестьян воздержаться от попыток действительно широкого восстания, хотя попытка поднять его была предпринята 14-19 августа в Гомельском уезде. Оно было подавлено с довольно чувствительными потерями для незначительных сил интервентов . Вскоре некоторые германские войска были сменены на передовой в Полесье гайдамаками.
…
Германские войска в это же время опасались нелояльности формируемых (лишь с середины осени 1918 г.) вооруженных сил Белорусской рады, их союза с польскими войсками, а также негативно относились к перспективе призыва жителей Полесья в гетманскую армию, запретив проведение там мобилизации. Кроме того, сказывались на общем уровне отношений и результаты контактов местных помещиков с германскими солдатами, которые в обмен на дополнительный продовольственный паек, ведь в 10-й армии зачастую не получали специальную «украинскую прибавку», охотно исполняли роль наемной охраны в схватках с крестьянами, но не теряли убеждения, что воюют с «большевиками» и спасают порядочных людей от бандитов, причем представления о последних были едва ли не мифические. Офицерство шло на подобные кондотьерские сделки с помещиками еще охотнее, ведь они, по-видимому, щедро делились «возвращенным законным владельцам». Постоянные рейды по изъятию оружия, продовольствия, сена и лошадей наложились на плохой урожай 1918 г. и постоянное сокращение норм потребления для местного населения, которому оставляли по нормам меньше, чем было в измученной недоеданием Германии.
Покидая в октябре белорусские территории, германские войска постарались оставить противнику минимум. Местное население, «подозрительно хорошо осведомленное о добавке к мирному договору», с нетерпением ожидало эвакуации оккупантов, однако оказалось быстро и глубоко разочаровано. Из-за угона скота и конфискации урожая на солдат бросались с топорами, в ответ стреляли на поражение. Тактика выжженной земли теперь обернулась и против большевиков, ведь «освободители» встречались с уже до предела озлобленным населением, так что продолжить изъятие съестного было не так-то просто.
…
Мы тут видим и предательскую с современной точки зрения политику крестьян, которым, в общем-то, было все равно, кто занимает территорию, поляки, немцы, русские или кто-то еще – ненависть вызывали лишь попытки чужаков отобрать съестное. О какой демократии, кстати, можно говорить с таким сознанием?
Я выскажу такую точку зрения – установление в России сколь-либо реальной демократии
