стройными рядами. Невозможно отправить многие сотни ослов, грузовиков и рабочих вслед за армией так, чтобы с ними не случилось ни одного происшествия. Потому что сто тысяч человек, как бы они ни жаждали захватить эту прекрасную землю, никогда не могут числом сравниться с количеством эфиопов, намеренных сохранить свою страну свободной, независимо ни от какой математики.
Глава 10
Кидане вырывает из первой страницы газеты статью с ее бесстыдным заголовком и фотографией, подносит поближе к глазам. На фотографии итальянская армия подана как единая масса камуфляжа и стали. Вторжение, о котором объявляет статья, представляет собой продуманный спектакль для показа, для демонстрации, для подачи в качестве видимого доказательства мощи хвастуна. Кидане смотрит вниз по склону холма, где разбит его лагерь, разглядывает ряд хижин, все еще спокойных в тумане раннего утра. Эфиопы – воины, но им сказали, чтобы они не оказывали сопротивления, когда эти итальянцы пересекут границу. Император приказал им впустить врага, чтобы мир видел, какая страна здесь агрессор. Таков приказ Хайле Селассие. Но в войне своего отца, той войне, сражаться к которой готовился Кидане, агрессор встретил бы немедленный отпор. Враги падали бы, сраженные пулями и копьями, их кости были бы переломаны руками мстителей. У них не было бы времени бомбить Адуа и Адиграт, убивать женщин и детей.
Кидане сплевывает пыль, скопившуюся у него в горле. Его от врага отделяют почти триста километров, но итальянцы со своими колоннами техники и артиллерией вскоре будут здесь, если их не остановить. Аклилу и другие его люди уже ведут наблюдение за районом, готовясь к тому, что им очень скоро придется делать. Они невидимы за большими камнями и кустарником, редкими группками деревьев, растущих на этих пологих склонах. Внизу под ним идет старуха, опираясь на посох, другая ее рука лежит на плече девочки в рваной, длинной, как платье, рубашке. Не объяснить кому-то вроде нее, что в этой стране есть теперь большая территория, которая предположительно больше никому не принадлежит, полоса земли, называемая ничьей, которую не может востребовать ни царь, ни фермер, земля-призрак между двумя границами, открывающая, словно болезнь, дорогу к смерти.
Кидане знает, что итальянцы объявят о своей первой победе в Адуа, городе, в котором они потерпели первое поражение, когда воевали с поколением его отца. Они попытаются переписать воспоминание о том сорокалетней давности дне в 1896 году, когда их поставили на колени, а потом заставили лечь ниц перед эфиопскими воинами. Теперь Адуа пришел конец, пришел конец этому месту, которое более чем место. Они пришли, чтобы переписать историю, изменить память, воскресить своих мертвецов, сделать из них героев.
Кидане снова смотрит на фотографию. Солнечные лучи на группе людей за передовой частью колонн. Это ascari[39], те солдаты из Эритреи, Сомали, Ливии и даже Эфиопии, которые сражаются за итальянцев. Даже в этом слабом намеке на движение легко увидеть их поразительное
Солдаты колониальных войск; ед. число ascaro (
