вновь увидел, она уже стояла рядом с бабулькой и полицейским в форме, что-то говоря.
Макс подошел поближе.
– Вот! – Палец Александры Степановны ткнул его в грудь. – Он самый. Живой, значит.
– Живой, конечно, – подтвердил Макс. – С чего это мне не быть живым?
– Участковый Прохоров Никита Маркович, – отрекомендовался полицейский в форме.
– Максим. Титов, – в тон ему ответил Макс, и Прохоров кивнул ему, словно старому знакомому.
– Александра Степановна решила, что я сгорела в магазине и ты тоже, – пояснила суть происходящего Леночка. – Она видела, как я вернулась после того, как закрыла магазин, и решила, что мы с тобой…
Тут Леночка смутилась, опустила голову, но Максу и без дальнейших пояснений было понятно, в чем заподозрила его бдительная старушка.
– Я так и знала, что эта мерзавка спалит магазин, – раздался позади отвратительный женский голос. – Вот и делай после этого людям добро!
Макс обернулся и тут же узнал Викторию Егоровну, ту самую посетительницу магазина со здоровенным шопером. То есть, разумеется, она была без авоськи, но в сопровождении мужчины откровенно бандитского вида.
– Ну смотри, Егорова, – заявил он, и Макс понял, что это Леночкина фамилия, – вы с теткой теперь до самой смерти со мной не расплатитесь.
– Подождите, Николай Сергеевич, сначала разобраться надо, – осадил его участковый.
На взгляд Макса, Прохоров был слишком молодым, ну, может, года на два старше его самого, и каким-то несерьезным, абсолютно не похожим на полицейских – героев сериалов. Бандитского вида Николай Сергеевич, похоже, придерживался аналогичного мнения.
– Да чего разбираться? – заорал он. – Сделала вид, что ушла, а потом вернулась, да еще подельника с собой привела. Вот этого! – Он ткнул пальцем в Макса. – Тоже ведь не местный, наверняка поджидал ее. Да только не повезло – баба Шура их засекла.
– Ага, – подтвердила Александра Степановна. – Он днем заходил в магазин и все глазами по полкам зыркал. Он и есть главный. А Леночка – хорошая девочка! Тетю свою любит. Ты бы, Никитка, спросил у него документы.
– Так, – осадил ее полицейский, оказавшийся Никиткой. – Я, Александра Степановна, разберусь, что мне делать. Вы бы шли домой, а то обстановка уж очень накаленная, как бы вас кто с ног не сшиб.
– Это ты на что намекаешь? – взорвалась баба Шура, а Николай Сергеевич ее поддержал.
– Как это «шли домой»? – возмутился он. – Она же главный свидетель! Ее нужно немедленно в район везти, брать показания по всей форме. У меня в подсобке, в сейфе, восемь лимонов лежало. Ты, Никита Маркович, таких денег за всю свою жизнь не заработал. Если их там сейчас нет, значит, эти двое им ноги приделали. А деньги, между прочим, не только мои, но и Илюхины. Четыре на четыре, значит. А Илюха – он терпеть не станет…
– Давайте, гражданин Коновалов, каждый будет заниматься своим делом, – ровным голосом
