не щекочем его, не разговариваем с ним – чтобы потом удивляться, почему к концу дня малыш капризничает, дергается и злится. Материнская любовь к своему чаду больше не измеряется тем, сколько раз за ночь оно призывает ее своим криком. Возможно, когда-нибудь мы научимся оставлять детей в покое и тратить свою жизнь на самих себя. Дом с недостатком лучше, чем дом, где всего через край. Такой дом душит, такой дом давит. Женщина, счастливая со своим мужем, в воздействии на ребенка даст фору дюжине детопоклонниц. И вся энергия, которую тратят на «воспитание» детей, ничего не стоит в сравнении с воображением, способным усмотреть в ребенке личность, потому что рано или поздно ребенок в любом случае станет личностью.
Мой самый позорный поступок[42]
Был канун Рождества. Великие жители города собрались в модной церкви, чтобы погрузиться в благочестивое беспамятство. На целый час банкиры изгнали из утомленных голов количество фермерских закладных, которые нужно выкупить завтра, чтобы нажить свои двадцать процентов. Агенты по недвижимости перестали волноваться, какая новая пошлая ложь должна украсить их проспекты. Даже утомленные фифы-эмансипе обратились к религии, задаваясь вопросом, действительно ли мужчина, сидящий на две скамьи впереди, похож на Валентино, или просто у него так же подстрижен затылок.
И даже я, сидя за обедом в доме, находившемся в двух шагах от церкви, вдруг почувствовал, как на меня нисходит религиозная благодать. Теплая волна, казалось, захлестнула мое тело. Мои грехи были смыты, и когда хозяин дома вытряхнул последнюю каплю из последней бутылки, я почувствовал, что моя жизнь начиналась заново.
«Да, – тихонько сказал я сам себе, натягивая галоши. – Я пойду в церковь. Найду какого-нибудь старого доброго друга, и, сидя рядышком, мы будем распевать рождественские гимны».
В церкви царила тишина. Пастор поднялся на кафедру и застыл там, ловя одобрительные взгляды миссис Т. Т. Конквадин, супруги мучного короля, сидевшей в первом ряду.
Я тихо вошел и двинулся по проходу к кафедре, озирая молчаливые ряды в поисках того, кто станет мне добрым верным другом. Но никто не поприветствовал меня, во всей церкви не раздавалось ни единого звука, кроме металлического лязга пряжек на моих галошах, пока я брел к пастору. У самого подножия кафедры меня осенила счастливая мысль, возможно навеянная слабым духом благодати, исходящим от святого человека. Я заговорил.
– Не обращайте на меня внимания, – сказал я. – Продолжайте службу.
Затем, вероятно не в силах совладать с религиозным чувством, я прошел по другому проходу, ощущая благоговейный трепет, охвативший присутствовавших, и вышел на улицу.
Газеты успели до полуночи отпечатать экстренный выпуск.
В чем виноват несчастный поцелуй,
если девушка – ветеран многочисленных петтинг-вечеринок склонна к интрижкам и после замужества?[43]
Стоит цивилизованному человеку
Эссе «The Most Disgraceful Thing I Ever Did» опубликовано в журнале «Vanity Fair» в октябре 1923 г.
Эссе «Why Blame It on the Poor Kiss if the Girl Veteran of Many Petting Parties Is Prone to Affairs After Marriage?» опубликовано в журнале «New York American» в феврале 1924 г.
