было в Михал Иваныче что-то аристократическое. Пустые бутылки он не сдавал, выбрасывал.
– Совестно мне, – говорил он, – чего это я буду, как нищий…
Как-то раз проснулся он, и было ему совсем худо. Пожаловался:
– Колотит всего.
Я дал ему рубль. В обед спрашиваю:
– Ну как, полегче?
– Кого?
– Опохмелился?
– Ну. Как на сковороду плеснул, аж зашипело!
Вечером ему опять стало плохо.
– К Никитину пойду. Или рупь даст, или так нальет…
Я вышел на крыльцо. Слышу разговор:
– Сосед, холера, дай пятерку.
– Ты мне с Покровá должен.
– Отдам.
– Отдашь – тогда поговорим.
– Да принесу с аванса.
– Какой аванс?! Тебя давно уж маханули по статье…
– А… Конем их!.. Все же дай пятерочку. Из принципа дай, бляха-муха! Покажи наш советский характер!
– На водку, что ли?
– Кого? На дело…
– Какое у тебя, паразита, дело?
Трудно лгать Михал Иванычу, ослаб.
– Выпить надо, – говорит он.
– Не дам. Хочешь, обижайся – не дам!
– Так я ж верну с аванса.
– Не дам.
И чтобы кончить разговор, уходит Никитин в избу, хлопнув тяжелой дверью с голубым почтовым ящиком.
– Ну, погоди, сосед! – возмущается Михал Иваныч. – Погоди!.. Дождешься! Ох, дождешься! Вспомнишь этот разговор!..
В ответ – ни звука. Бродят куры. Золотистые связки лука над крыльцом…
– Я тебе устрою веселую жизнь! Ты у меня…
Краснолицый, взъерошенный, Михал Иваныч продолжает орать:
– Забыл?! Все, гад, забыл?! Начисто?!.
– Чего забыл-то? – выглядывает Никитин.
– Забыл – так мы напомним!
– Чего забыл-то, ну?
– Все напомним. Напомним семнадцатый год! Мы тебя это… Мы тебя, холеру, раскулачим! Всех партейных раскулачим! В чека тебя отправим, как этого… Как батьку Махно… Там живо…
И, выждав некоторую паузу:
– Сосед, выручи, дай пятерочку… Ну, трояк… Христом-Богом прошу… Сучара ты бацильная…
Наконец я отважился приступить к работе. Мне досталась группа туристов из Прибалтики. Это были сдержанные, дисциплинированные люди. Удовлетворенно слушали, вопросов не задавали. Я старался говорить коротко и не был уверен, что меня понимают.
Впоследствии меня обстоятельно проинструктировали. Туристы из Риги – самые воспитанные. Что ни скажи, кивают и улыбаются. Если задают вопросы, то, как говорится, по хозяйству. Сколько было у Пушкина крепостных? Какой доход приносило Михайловское? Во что обошелся ремонт господского дома?
Кавказцы ведут себя иначе. Они вообще не слушают. Беседуют между собой и хохочут. По дороге в Тригорское любовно смотрят на
