готово, – сказала Сакс.
Они сидели в гостиной его дома на улице Сентрал-Парк-Уэст в Манхэттене. Некогда, вероятно, уединенная тихая комната для посетителей и истцов во времена Босса Твида[1] теперь превратилась в полноценную криминалистическую лабораторию, заполненную аппаратурой и приборами для исследования улик, компьютерами и проводами. Провода были повсюду, из-за чего коляска Райма постоянно на что-то натыкалась, но толчки он ощущал лишь от плеч и выше.
– Доктор опаздывает, – буркнул Райм, обращаясь к Сакс.
В этом не было никакой нужды, поскольку при его разговоре с Томом она находилась не далее как в десяти футах. Но Райм еще чувствовал раздражение, и ему хотелось выплеснуть недовольство.
Осторожно переместив правую руку к сенсорной панели, он пролистал последние абзацы отчета и одобрил:
– Хорошо.
– Отправляю?
Райм кивнул, и она нажала клавишу. Зашифрованные шестьдесят пять страниц отправились в эфир. Проделав путь длиной шесть миль, они прибыли в криминальный отдел Управления полиции Нью-Йорка в Куинсе. Там им предстояло стать основой для обвинительного заключения по делу Уильямса.
– Готово.
Готово… если не считать свидетельских показаний на процессе наркодельца, который послал двух подростков, двенадцати и тринадцати лет, на улицы Восточного Нью-Йорка и Гарлема совершить для него убийство. Райму и Сакс удалось найти и проанализировать мельчайшие следы, которые привели от ботинок одного из мальчишек к магазинной витрине в Манхэттене, затем к коврику в седане «лексус», от него к ресторану в Бруклине и, наконец, к дому Тая Уильямса.
Сам глава банды не присутствовал при убийстве свидетеля, не прикасался к оружию. Не осталось никаких сведений о том, что он заказчик, а юный стрелок был слишком напуган, чтобы давать против него показания. Но все эти преграды уже не имели значения для правосудия. Райм и Сакс раскрутили клубок доказательств, нить которых тянулась с места преступления прямо в логово Уильямса.
Ему предстояло провести в тюрьме всю оставшуюся жизнь.
Амелия сомкнула пальцы, сжав левую руку Райма, неподвижно пристегнутую к креслу. Он понял это по едва видимым под ее бледной кожей сухожилиям. Женщина встала и потянулась. Оба работали над завершением отчета с раннего утра. Она проснулась в пять. Он чуть позже.
Райм заметил, как она поморщилась, идя к столу за чашкой кофе. В последнее время ей досаждала боль в бедре и колене, вызванная артритом. У Райма приведшее к параличу повреждение спинного мозга было тяжелой степени, но при этом ни на мгновение не причиняло мучений.
«Кем бы мы себя ни мнили, тело так или иначе нас подводит», – подумал он.
Даже у тех, кто в данный момент здоров и более-менее доволен жизнью, не все в перспективе безоблачно. Райм жалел спортсменов, прекрасных молодых людей, которые с ужасом предвидели собственный закат.
Но по иронии судьбы для самого Линкольна Райма было верно обратное. Он уже прошел девять кругов страданий, и состояние его улучшалось.
