выйти на улицу, но там сейчас… – он снова кивнул на окно.
– Я выйду покурю, – сказала Эдта. Она не курила.
Кампусный Циркуляр, где располагались все центры исследований, сейчас казался глухим и пустым, хотя студенческому району положено быть самым шумным во всей Конфедерации. Поэтому никто не смотрел на женщину, прислонившуюся к одной из кариатид входной группы Центра исследований в Кампусном Циркуляре. Некому было смотреть – туман разогнал обитателей по общежитиям. Не было слышно пьяного пения и смеха, никто не нёсся гурьбой к реке, чтобы посмотреть, как по воде пускают бумажные кораблики со свечками в честь открытия сезона парусных гонок. Стоял давний и сплошной штиль, и паруса были такими же хмурыми, как и лица студентов. Обычно в это время Аграрный департамент объявлял о начале лета, но лето так и не наступило, и столица уже терц судорожно дышала вечной весной, словно больной в одиночной палате. – Вам явно не по себе, – на улицу следом за ней выскользнул шеф исследовательской группы. – Это ваша семья, да? – ошибочно предположил он.
– Да, – соврала Эдта. Эдта умела врать. Она долгое время была женой душевника и умела врать даже доктору Рофомму Ребусу.
– Я очень вам соболезную, дорогая. Если вы хотите… – начал Лереэ, и тут Эдта не выдержала и впилась взглядом в его зрачки.
Нельзя было этого делать. Лереэ всемирщик и знает, что происходит. Прикосновение прорицательской сущности он отличит без ошибок.
Золотые нити сплетали на шее Сафла Лереэ его собственные ладони, он душил сам себя. Во тьме позади него, что ещё не наступила, ощущался кто-то до боли знакомый, только в тысячу раз хуже – точно так же, как и недавно на площади. Кусок тьмы. Тот, кто придёт убить.
– Эдта, это вы делаете?! – Лереэ отмахнулся от её взора, и теперь они снова оба находились на радиусе Кампусного Циркуляра.
– Что именно? – Эдта нахмурилась и повела краем рта. Эдта Андеца умела врать.
– Неужто показалось? – пробормотал всемирщик, потирая лоб широким рукавом тальмы. Ему не показалось. Он почувствовал то, что чувствуют все они, – пульсирующую пустоту в зрачках и стук нездешнего сердца. – Нет, конечно. Показалось. Я тоже устал, надо бы домой. Я останусь ещё на час, смогу вас довезти на своём экипаже, хотите?
Эдта вежливо отказалась. Лереэ довезёт её – к себе домой, а она пока не была готова к новым мужчинам. Едва она начинала думать о других, дырка в ухе, оставшаяся после развода, начинала ныть.
Но хуже всего было телу, скрытому одеждой, подумала она уже дома, стоя голая перед зеркалом. Она была в своей комнатке доходного дома дамского общества, где жила после развода. Здесь было пусто – лишь пара книг да сменный мундир, больше ничего она себе не оставила. Хотела ещё забрать кота, но Рофомм вцепился в зверя клещами и орал, что за кота будет с ней судиться, и Эдта махнула рукой. Она и так отняла у него всё тепло, забрать Паука было бы совсем жестоко даже по отношению к такому чудовищу.
Телу
