спас гимназиста от тяжелого дяди. Он, наверно, тут сто раз проехал, и неинтересно ему на чужом пароходе – сидит весь день в своей каюте и с жаром учит словарь с буквы А. Алпатов обегал на пароходе все мышьи норки и, как маленький мальчик, всех спрашивал о всякой безделице: и что это за конусы качаются на воде с фонарями наверху, и почему иногда кричат «под табак», и для чего люди плывут на связанных бревнах и так славно варят себе что-то на огне у самой воды, и почему это дерево не загорается?
– А какой груз на этой огромной барже?
– Живой груз: переселенцы.
– Куда они едут?
– В золотые горы.
Что он, серьезно сказал или пошутил? Неловко переспросить – засмеется, но и так остаться нельзя: вдруг окажется, правда есть золотые горы, и люди туда переселяются, и он это слышал и так пропустил. Вот какой-то человек, высокий, худой, подтянутый ремешком, сидит и читает такую огромную книгу, каких он в жизни своей никогда не видел, в нее войдет добрая половина энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, – вот бы кого спросить, но строг этот человек. Нет, его невозможно спросить. На другой стороне парохода в каюте первого класса у самого окошка дядя сидит и тоже учит свою огромную книгу. Спросить разве дядю? Нет, нет! Тот еще вслух заставит читать букву А. Лучше уж спросить незнакомого человека. Поколебавшись еще немного, решается и подходит.
– Какую вы, дяденька, книжку читаете, можно вас спросить?
– Можно: Маргарит-книга.
– Очень большая!
– Пуд десять фунтов.
– Вы ее взвешивали?
– Вешана книга не на казенных весах и меряна не казенным аршином.
– Можно спросить вас еще: тут говорят, будто переселенцы едут в золотые горы, в географии этого названия нет, а как вы думаете, есть золотые горы?
– Что скажет светская наука? Можно ли сосчитать песок на Волге и зачем это нужно? А белые воды есть.
– Белые воды? Я спросил вас – золотые горы.
– Золотые горы стоят на белых водах.
– А где же белые воды?
– Этого сказать нельзя. Пойдешь на восток с верой в сердце, найдешь белые воды и на белых водах золотые горы.
Алпатов замолчал, смущенный и растерянный: никогда еще в жизни ему не случалось встречать и даже думать, чтобы могли быть на свете люди взрослые и жили бы, совершенно как он хотел в первом классе гимназии, собираясь убежать в Азию.
– Есть еще что спросить? – сказал этот странный человек.
– Откуда вы едете? – спросил он первое, что пришло ему в голову.
– Этого, дитя, я тебе не скажу: мы, странники Божьи, ни града, ни веси не имам.
– А куда вы едете – это можно спросить?
– Это можно: еду в Китеж, невидимый град.
– Как – невидимый?
– Был Китеж град большой, но, попущением Божьим и грех наших ради, скрылся и невидим стал.
– Как же вы туда едете?
– Иду, дитя, иду, все молюсь и надеюсь: кто праведный,
