это в статье Шукшина «Кляуза». Вахтёрша больницы не пустила к нему двух других великих писателей.
Барин деградировал
И вот случился новый поворот, как пела известная группа. Сегодня государство вроде бы с тебя больше ничего не требует, кроме налогов. Но, как и с реваншем просителей в 1917-м, что-то пошло не так. Снова усиление вертикали власти, рост бюрократии в разы, лавина противоречивых законов и инструкций. И народ понимает: без абстрактного барина опять обойтись нельзя. Но новое начальство такой задачи себе не предполагало, да и челобитничество всё меньше вписывалось в современные условия. Начался ералаш.
При всём небрежении российской власти к сигналам из низов существовали какие-то правила. В грозные времена была традиция: доносчику первый кнут. Били не за доносы сами по себе – таким образом боролись с напраслиной. Подтвердил под пыткой написанное – честь и хвала. Нет – не обессудь, будешь знать, как государевых людей отвлекать чепухой. В советские застойные времена отказались рассматривать анонимки – честному человеку нечего скрывать! Кроме того, категорически запрещалось пересылать жалобу тому, на кого она была написана. Нельзя было относиться к сигналу формально. Председатель горисполкома распекал начальника телефонной станции, который на все обращения отвечал стандартной фразой: «Установить вам телефон нет технической возможности». Мол, в космос летать техническая возможность у нас есть, а телефон установить – нет!
Существовал и другой принцип: ни одного письма без ответа. Тотально проверялись сигналы о злоупотреблениях. У сотрудницы на работе развилась шизофрения и она стала подозревать начальника, что тот хочет её уволить. Решила нанести упреждающий удар и отправила в прокуратуру перечень прегрешений безобидного шефа. В том числе упоминалось его потворство сотруднику: дескать, ходил на обед и частенько задерживался, а начальник не реагировал. В итоге пришлось давать признательные показания двум тётям в мундирах. Сообщение о душевной болезни жалобщицы на них впечатления не произвело, они о нём знали. Но сообщение о нарушении трудовой дисциплины требовалось проверить.
В отличие от дня нынешнего жаловаться можно было «квадратно-гнездовым» способом, по ведомственной вертикали. На прокурора написать в партийные органы, на начальника милиции в райсовет, а заодно на всех скопом – в редакцию газеты, которых бюрократы очень боялись. Ныне же в силу вырванных у прессы зубов и невозможности перекрёстных жалоб защищать честь мундира бюрократам стало намного легче. За отписку уже не накажут – наоборот, начальство ещё и похвалит, что отмёл лишнюю работу. А личные приёмы и вовсе потеряли свой смысл. Прежде на них приходили как в последнюю инстанцию, потому на приёме присутствовали профильные специалисты, а иногда и те, на кого жаловались. Разбирательство шло тщательно, отчего за один приём проходили всего пять-шесть просителей. Сегодня чиновники радостно рапортуют: на наш приём пришли
