сталь, какую на сегодня больше в мире не делает никто – ни немцы, ни французы, ни китайцы, и предлагать ее на рынке во всем мире так задешево, как больше, кроме нас, никто не сможет предложить. Без вас я этого, конечно, не смогу, без вас, людей, все комбинатское железо – груда хлама. Но и вы без меня. Потому что я снег эскимосам зимой продам, бедуинам в пустыне песок, ну а вы никому даже сталь свою втюхать не можете. Поэтому вы мне нужны довольные и сытые. Поэтому вам нужен я. Я, я, головка от часов «Заря». Взаимная зависимость смертельная. – Рассверливал рабочим череп в мегафон, вскрывая, пробивая слой за слоем, этаж за этажом, в спокойствии, в уверенности полной, что скоро он дойдет сверлом до мозжечка, до корневой породы спящего инстинкта пробурится. – Но сперва надо выбрать тут каждому. Сегодня не уволим треть рабочих – физически не будет завтра самого завода. А уволим – получим возможность вложить миллионы в ремонт и отладку машины. А те, кто остаются на заводе, лучшие спецы… вы сами знаете их тут, кто лучшие из вас… вот те тогда и будут пахать и за себя, и за уволенных. Иначе никак. Вот все! Теперь решайте сами. Я никакого рая вам не обещаю, потому что не будет его на земле никогда. Все одно работяге вставать каждый день в полседьмого. Но поднять свой завод и самим себя снова через это начать уважать – вот задача реальная. Ну и что мы решили? – Засадил, не давая им продыха, будто надо решать это было сейчас. – Вот чего вы стоите и меня на завод не пускаете? А я вам скажу почему. Потому что вам страшно! Боитесь жизнь свою менять, судьбу свою взять и сломать об колено. Вы так привыкли, что вас все имеют в хвост и гриву – Чубайс, правительство, московские банкиры, – что уже никакой другой жизни для себя и помыслить не можете. У вас одна мыслишка – не было бы хуже. Так вам хоть жрать дают, а я сейчас у государства эти ваши акции пришел и откупил – надежды больше нету никакой – на большого и сильного. Ну а сами вы, сами? Не большие и сильные разве? Но в одиночку жить вам страшно! Своим умом жить страшно. Вас этот страх погнал на баррикады, а не желание завод от разорения уберечь, никакая не гордость рабочая – что вас, как крепостных скотов, с заводом вместе покупают. А когда ваших дедов забросили в эту голую степь? Построили бы они вот здесь завод с такой психологией?
– Тогда была идея, – по-стариковски кто-то хрипнул из толпы.
– Идея? А вот тебе моя идея. Моя страна, которая имеет в недрах всю таблицу Менделеева, сегодня на карачках перед миром ползает и клянчит: «Купите мою нефть, купите мою сталь хотя бы за копеечку», – вот в чем моя идея. Это дело менять. И самим диктовать, что почем. Вот я стою тут перед вами – человек, который столько денег насосал, что и за жизнь теперь не переваришь. Деньги что – сколько ты их ни жри, а все равно на выходе одно только говно, а эти деньги могут кровью быть живой, которая вот эту машину разгоняет. Это как с бабой – можно изнасиловать, можно купить и выбросить через неделю на помойку, как одноразовую грелку, а можно – если ты нормальный человек –
