сказала Кэт Дирбон, бросая горсть грецких орехов в миску для салата, – вы знаете, я не могу в «Скрэббл».
– В «Скрэббл» не «могут», а играют, пф!
– Сэм, сколько раз тебе говорить, что «пф» – а тем более «пф» с таким лицом – это крайне оскорбительно, и ты не должен этого произносить.
Сэм вздохнул и повернулся обратно к доске.
– Сидок. Есть такое слово.
– И что оно тогда значит?
– Это… Способ, которым приземляются австралийские птицы эму. Они делают сидок.
Саймон Серрэйлер поднялся, разразившись громким хохотом.
– Браво, Сэм! Даю тебе десять очков за креативное жульничество! – Он прошелся в другой конец кухни и сунул палец в заправку для салата. – Нужно больше лимона.
– Сомневаюсь.
– И щепотку сахара.
– Почему бы тебе не сделать самому?
– А мне влом.
– Мама, дядя Саймон сказал…
– Я знаю, и это крайне некультурное выражение. Больше так не говори, пожалуйста, – Кэт бросила на своего брата суровый взгляд.
– А ты стала больше важничать. Австралия как раз для вас. Громких, важничающих женщин.
Кэт запустила в него лист салата. Саймон увернулся. Салат влажно шлепнулся на пол.
– Господи, как мне это нравится. Нравится, нравится, нравится! – Саймон рухнул на старый кухонный диван. – Если бы вы только знали, каково это было, когда вас не было, а здесь были чужие люди, и я не мог просто прийти и…
– Ты говорил нам, – сказал Сэм, бросая фишки с буквами в зеленый мешочек на шнурке, – что это было ужасно.
– Да, где-то миллион триллионов раз.
– Значит, ты по нам скучал. Вот что получается.
– Сай, можешь открыть эту бутылку? Сэм, положи циновки на стол. Ханна…
– Мне надо в туалет, мне прямо очень-преочень надо!
– Мам, пусть она перестанет так делать, она всегда так делает, она просто хочет сбежать, чтобы ничего не делать, ей вообще не надо в туалет!
– Хватит жаловаться.
Саймон стал рыться в ящике в поисках штопора.
– Знаешь, – сказал он Кэт, – это «очень-преочень» в духе нашего отца. Вот правда.
– Он может повидаться с нами, когда вернется. Не надо раздувать из этого трагедию.
Ричард Серрэйлер, отец Саймона и Кэт, объявил, что будет в отпуске, когда семья Дирбон вернется из Австралии.
– Но он не ездит в отпуск. Он ненавидит отпуска. И что он будет делать на Мадейре две недели, господи?
– Принимать солнечные ванны?
– Он ненавидит солнце.
– Он просто не хочет делать событие из того, что мы вернулись после девяти месяцев отсутствия, – он хочет сделать вид, что мы не уезжали вовсе, и к тому времени, как он вернется, ощущение будет именно такое. На самом деле, – сказала она, ставя миску с салатом на стол, – оно уже такое.
– Господи, сестренка, я рад, что ты
