за происходящим. Напротив нашей комнаты открылась дверь спальни Инессы, и она, торопливо запахивая свой атласный чёрный халат, поспешила на подмогу Анфисе встречать незваных гостей.
А на гостей хотелось смотреть и смотреть. Потому что когда порог нашего гнезда переступила троица высоких женщин в длинных, волочащихся по полу синеватых бархатных мантиях, мы все потеряли дар речи. Впереди ступала старшая, глава семьи с медным ключом на шее и с блестящими волосами цвета обсидиана, спадающими гладкой волной до самых пят. Её канареечно-жёлтые глаза в половину бледного лица были лишены век, и потому она совершенно не моргала, сверля своим пугающим взглядом тётю Анфису. Правда, и сказать она тоже ничего не могла, поскольку её рот, как и рты её спутниц, оказался плотно стянут узкой металлической полоской.
За её спиной неподвижно стояли две совершенно неотличимые друг от друга молодые женщины, её дочери, и у одной из них на руках возлежал худой, но всё равно довольно крупный кот белоснежного цвета. Он раздражённо бил раздвоенным кончиком хвоста по воздуху и то и дело поворачивал свои гигантские, как паруса, уши в разные стороны, прислушиваясь к звукам квартиры.
Как только Инесса появилась в прихожей, старшая молча склонилась перед ней в неглубоком поклоне и протянула ей плотно свёрнутый свиток, явно сделанный из кожи. Как мы узнали позже, это был дар Валафамиды в честь знакомства, поскольку обмен знаниями среди стражей Леса был достаточно распространённым явлением.
– Мы рады встречать вас в нашем скромном гнезде, – уважительно ответила Инесса, принимая подарок и жестом приглашая гостей пройти на кухню.
– Мы рады быть здесь, – неожиданно раздался откуда-то громкий и звонкий голос старшей, хотя рот её по-прежнему оставался стянут стальной полоской. – Моё имя Валафамида. А это мои дочери – Валафамидана и Валафамидари. – Её голос шёл вовсе не изо рта, а, казалось, рождался сразу в прихожей, наполняя собой всю квартиру как эхо. Для нас с сёстрами это было до того удивительно, что мы боялись даже пошевелиться лишний раз: так и стояли, наполовину высунувшись из детской, как любопытные, но боязливые мыши.
Тётушки проводили гостей на кухню, быстро накрыли стол, приготовив чай и достав разные угощения. Едва мы, уже переодевшись и приведя себя в порядок, тоже пожелали сунуть свои длинные носы на кухню, Анфиса торопливо нас оттуда вытолкнула, шипя при этом, как потревоженная гадюка:
– Нечего вам тут крутиться, тройняшки! Здесь будут вести беседы взрослые!
– А мы что, не взрослые?! – возмутилась Оля.
– Почему тогда Диме можно с вами сидеть? – не осталась в стороне и я, указав через приоткрытую дверь на розовощёкого брата, который с довольным видом жевал печенье и во все глаза рассматривал гостей. Вот вечно так! Ему всё самое лучшее, а мы опять среди отстающих…
– Ему нужно позавтракать, иначе у него заболит живот! – вступилась за сына мать и активнее принялась выталкивать нас в коридор. – А вы потерпите!
Мы
