как и положено, матрацы, одеяла. Мы повалились, не раздеваясь, в своих спортивных костюмах, и уже не обращали внимания на зудение северной мошкары.
Сон сковал так чудесно, приятно.
На рассвете под тем же навесом нас снова угостили молоком с хлебом, и началась трудовая жизнь на картошке второкурсников из Сыктывкарского университета.
Картошку копали до ночи.
Кормили сытно – борщ, котлеты, каши, компот. С добавкой.
Сельские женихи приходили глазеть на городских девчат. Предлагали покататься на тракторе с прицепом.
Боже мой, как легко, как чисто было на душе. Так может быть только в детстве.
Чудесная помощь
Перед выходом из дома мама подходила к иконе и просила шёпотом Богородицу помочь ей продать одну, всего одну, картину.
Мама всю жизнь проработала врачом. Время на живопись появилось лишь после выхода на пенсию. Исполнилась её заветная мечта.
Папа к этим картинам делал рамки.
Выплату крохотных пенсий затягивали от месяца к месяцу. Старики повсеместно сидели без денег. Государство, говорили, в кризисе.
Зато мама целыми днями писала картины.
И картины в папиных деревянных рамах их кормили.
Мама и папа, как большинство советских людей, не ходили никогда в церковь. Но в девяностые годы родители повесили в спальне иконы Спасителя и Богородицы.
Мама доверительно мне рассказывала, что ничего не понимает, но после её обращения к Богородице появлялся человек, чтобы купить у неё картину.
Свой товар она относила на стихийный рынок самодеятельных художников.
В подземном переходе, рядом с Центральным рынком, вдоль стен кучковались люди возле выставленных ими на продажу пейзажей, натюрмортов.
Они с удивлением наблюдали за успехом маминой торговли. «Вы знаете какой-то секрет», – говорили ей.
Мама молчала про Богородицу. А когда возвращалась домой, шла к иконе благодарить.
Сокровища Вадерпаля
Каждый день я слышу вокруг себя музыку. За левой стеной – играют на баяне. Справа – рояль. За дверью, по другую сторону коридора, контрабас, кларнет, аккордеон…
Если выглянуть из комнаты, то увидишь длинный коридор с портретами знаменитых композиторов, и множество обитых коричневым дермантином дверей. И вот за каждой из них – жизнь музыки.
Мне семь лет. Мы только-только приехали из Крыма в Заполярье. Родители ради хорошей северной зарплаты решились на непростое путешествие, которое затянется для них где-то на двадцать лет.
Наша семья живёт в здании детской музыкальной школы. Здесь нам предстоит прожить весь учебный год – 1966-1967. Мой папа поначалу – завуч, а вскоре – директор Горняцкой детской музыкальной школы в городе Воркута.
Квартиру нашей семье дадут, когда я перейду во второй класс. А пока будни превратились
