с детства – его топили дровами! И он до сих пор работает? А значит, купание откладывается, придется ждать, пока вода согреется.
Тетка растопила титан, повела Ксению на кухню – налила горячего чаю, дала кусок пирога с толстыми сыроватыми корочками и совсем тонким слоем капусты. Но девушка была так голодна, что проглотила его, не чувствуя вкуса. Чаем почти обожгла горло, замерзшие руки еще плохо чувствовали тепло. Бабка то и дело копошилась, ходила из комнаты в комнату, бурчала что-то себе под нос.
Потом она принесла старенькую ночнушку, линялое полотенце, показала комнату, в которой расстелила постель. Вода была уже теплой, и Ксения пошла мыться, больше ждать сил не было.
Наконец этот ужасный день закончился. Она, вымытая, сытая, вытянулась на диване в проходной комнате и закрыла глаза. Однако, несмотря на усталость, сон не шел, перед глазами снова и снова крутились события дня. Стоило закрыть глаза – и она видела, как Бес делает шаг, за ним закрывается дверь и раздается крик.
Глава 4. Западня времени
Заснула Ксения перед рассветом. Разбудили ее шаркающие по кухне шаги и бряканье посуды, тетка готовила завтрак и бурчала себе под нос.
Тут Ксения вспомнила, что мать звала родственницу «тетка Шурка», а как ее зовут полностью, она не то, что не помнит, но может никогда и не слышала. Да, ситуация.
Бабка заглянула в комнату, и девушка смогла ее рассмотреть. На ногах обрезанные валенки на толстые носки, байковый халат поверх нательной рубахи, безрукавка, шаль на плечах, платок на голове повязан сзади. Ходит плохо, еле ноги переставляет, грузная. На глазах очки, губами что жует, как будто тренируется перед тем, как рот открыть. Одним словам, ужас.
– Долго спать собралась, деука? Я уже оладьев напекла, иди, завтракать будем.
Ксения встала, при дневном свете рассматривая дом. От матери она слышала, что дом был старинный, купеческий, еще дореволюционный, пра-пра-деда, купца Рузаева. То, что дом старый, было видно – штукатурка на потолке потрескалась, отопление печное, на цилиндрической печи стародавние выгнутые чугунные дверцы. Когда то, лет тридцать назад, стены оклеили обоями – теперь рисунок был почти не виден. Первый этаж ушел в землю, окна невысоко над тротуаром, двери все деревянные, тяжелые. Комнаты маленькие, окна с арочным верхом, но тоже игрушечные, низ в белых до синевы прорезных занавесках-задергушках.
– Иди в ванную и туалет, я пока чай налью, – поняла ее замешательство бабка. Ну как же к ней обращаться-то?
Девушка привела себя в порядок и вернулась на кухню. Чай и оладьи уже были на столе, к оладьям тетка поставила разное варенье, сметану.
– Так я вчерась не разобрала со сна, ты Мареина дочка али Валюхина? Звать то тебя как, не помню уж, – обстоятельно начала бабка, швыркая чаем. Девушка решила воспользоваться бабкиным беспамятством, и все же представиться Тамарой – вдруг надо будет паспорт показывать.
– Томкой, – пробуя
