рукоятку. Даже в дзоте взрывная волна больно ударила по ушам.
– Связь есть? – вопрос радисту.
– Есть!
– Передай в батальон: после массированного артобстрела противник атаковал с тыла и флангов силами до батальона при поддержке минометов. Мост взорвали. Имеем большие потери. Да смотри, передавай кодом!
Поднявшись наверх, огляделся. Расчет «максима» менял воду в закипевшем пулемете. Расчет ДШК бездействовал.
– Что немцы? – спросил у Васильева, командира расчета ДШК.
– Вытаскивают раненых с поля в овес. Атаковать не пытаются. По санитарам не стреляем.
– Правильно! У нас наверху большие потери. Забираю у тебя третьего номера. Ты остаешься в дзоте за старшего. Если потребуется, используй радиста как третьего номера. – Отдав необходимые распоряжения, Иванов выскочил в окоп.
Первым делом поглядел на мост. Тучу дыма и пыли уже отнесло ветром. На месте береговых опор и посредине насыпи виднелись глубокие воронки. Саперы потрудились на славу. Глубоко закопанные три заряда по десять килограммов тола разнесли мост вдребезги.
В этот момент Василий обратил внимание, что стрельба значительно ослабела. Посмотрев на немцев, он увидел, что пехота отползает от «колючки», минометчики оттаскивают уцелевшие минометы в лес. Ответная стрельба взвода тоже затихла. Ну, это было как раз понятно. У пулеметчиков кончался запас снаряженных дисков и лент. Лейтенант понял, что немецкий комбат, потеряв возможность захватить мост целым, решил поберечь людей. Гарнизон огрызался слишком больно.
Обессиленный, Василий опустился на дно окопа и некоторое время сидел неподвижно. Затем приказал глядевшему на него с ожиданием третьему номеру ДШК, фамилию которого запамятовал:
– Давай бегом по окопам, собери всех командиров к дзоту. Пусть доложат о потерях.
Поглядел на часы. Было 15 часов 44 минуты. Казалось, с рассвета прошла уже вечность, а день едва перевалил за полдень.
«Хорошо хоть часы не остановились от сотрясений», – подумал младший лейтенант.
Начали собираться командиры отделений. Вместо Петрова пришел командир расчета старший сержант Онищенко.
– Что с Петровым? – предчувствуя недоброе, спросил Иванов.
– Погиб наш лейтенант. Вместе со всем расчетом. Прямое попадание мины в дворик. Немцы стреляли очень точно. Наверное, у них корректировщики сидели на деревьях и видели наши позиции. Но и мы четыре миномета у них разбили!
Сердце Василия сжалось.
«Вот и остался я один из трех друзей – младших лейтенантов, – с горечью подумал он. – Жалко Костю. Жалко Ивана».
Командир гарнизона оглядел остальных. У замкомвзвода Конюкова левое предплечье забинтовано, рука висит на перевязи. У обычно щеголеватого сержанта гимнастерка и галифе порваны во многих местах, залеплены землей. Лицо бурое и закопченное,
