шумело от них справа. Слева непрерывной полосой тянулась холмистая равнина, за которой вздымались окутанные призрачной дымкой островерхие конусы гор. И чем дальше от моря, тем выше становились горы. Самые же дальние из них поднимались так высоко, что макушки их были покрыты снежными складчатыми шалями.
Но в один прекрасный день, если можно так сказать применительно к этим людям, их скитаниям наступил конец.
Утром они искупались в море и, нагруженные имуществом, зашагали дальше по берегу. До вечера им предстояло пройти от места ночёвки несколько десятков километров. Однако ближе к полудню дорогу им преградил обширный водоём, далеко вдававшийся в цветущую зелень равнины. Чтобы обогнуть его, требовалось сделать немалый крюк. Уже вовсю припекало солнце, и они остановились на отдых.
До противоположного берега водоёма, а лучше сказать – залива, ибо он соединялся с морем длинной, слегка изогнутой горловиной, было около полутора километров. Ширина горловины была метров сто; затем, на выходе к морю, она наотмашь раздавалась влево и вправо. По обе стороны её громоздились высокие отвесные скалы, круто обрывавшиеся в море; приближаясь к заливу, они становились всё ниже и ниже и постепенно переходили в отложистые, покрытые травянистой растительностью берега с жёлтой каймой песка возле самой воды.
В двух сотнях метров от скал в залив впадал неширокий, перепрыгнуть можно, прозрачный ручей. Приблизившись к нему, отец с сыном освободились от поклажи и прильнули к воде, оказавшейся вкусной и прохладной.
Напившись, они собрали несколько охапок сушняка, подложили под него горящие угли из горшка, и, громко потрескивая, сушняк занялся ровным бездымным пламенем.
Цыган, очистив от птиц прилегающий берег залива, принялся за привычную для себя работу – добычу черепашьих яиц. Люди же поймали черепаху и приготовили из неё суп.
На ужин Пётр Васильевич наловил рыбы, и они запекли её в золе. Проснувшись утром, Игорь вырезал дубину, позвал Цыгана и отправился исследовать равнину. Цыган рыскал во всех направлениях, принюхиваясь, мелкими частыми порциями втягивал в себя воздух, фыркал и не уставал рыть лапами землю. Птицы то и дело взлетали на пути их следования. Изловчившись, Игорь дубинкой подбил одну из них. По виду она напоминала куропатку, только была гораздо крупнее.
Вернувшись к стоянке, Игорь ощипал и выпотрошил её и, нанизав на клюку, поджарил над углями. Мясо птицы оказалось необыкновенно вкусным, и они оставили Цыгану только чисто обглоданные косточки.
В отсутствие Игоря Пётр Васильевич облазил скалы, соседствовавшие с ручьём, и обнаружил пещеру с удобными подступами к ней. Расположена она была достаточно высоко, поэтому морская вода не попадала в неё ни в шторм, ни во время прилива. Пещера была метров двенадцать длиной и до пяти метров шириной. В ней можно было стоять в полный рост, и, что было особенно важно, дым от костра, который они развели под каменным сводом недалеко от входа, шёл не в глубину её,
