продолжался, струи воды, падавшие с небес, представлялись уже не такими устрашающими, как накануне вечером.
Отец с сыном покинули баржу и вместе с тащившимся за ними Цыганом тронулись в сторону города.
Им надо было подняться на гору, однако горы всё не было, а было чёрт знает что, непрерывно спускавшееся под уклон. Они не могли разобраться в том, что подсовывал им изменившийся рельеф местности, и старались только держать общее направление на свой дом. Они затвердили себе, что он должен быть на горе, надо только подойти туда, где начинается подъём, пройти по нему вдоль оврага и выйти на улицу Набережная, где они проживали.
Но не было ни подъёма, ни домов. На том месте, где ещё вчера стоял город, шумело озеро; черная мутная вода его, вспарываемая косым ливнем, кипела, и ветер гнал по ней волну за волной.
Они долго метались по берегу, призывая своих близких. Обратив морду к озеру, Цыган вторил им, завывая страшным, душераздирающим воем. Никто не откликался. Тогда они решили обогнуть озеро, чтобы выйти к городу с другой стороны, да только берег всё тянулся и тянулся, уводя куда-то вдаль.
Было холодно, как глубокой осенью, и отец с сыном еле волочили ноги от усталости. Ливень отнимал последнее тепло, и под его ледяными струями невозможно было больше оставаться. Они пошли к барже, так как другого убежища у них не было. Пройдя некоторое расстояние, они, однако, поняли, что сбились с пути. Пришлось вновь спускаться к озеру.
Пётр Васильевич находился в каком-то отупении и вяло реагировал на происходящее. Игорь вынужден был брать его за руку, чтобы вести за собой. Он стал вспоминать особенности утреннего рельефа, когда они искали свой дом, вспомнил кое-что, и это помогло им выйти к их спасительному ковчегу.
Оказавшись у баржи, Пётр Васильевич сел прямо на землю и обхватил голову руками.
– Боже мой, ну зачем, зачем я пошёл с тобой на эту проклятую рыбалку! – раскачиваясь и стеная, запричитал он. – Лучше было бы погибнуть вместе со всеми.
– Может, и лучше, – сказал Игорь. – Только что бы тогда я делал один?
– Слушай, так нас наверно смерчем унесло вместе с баржей! – сказал вдруг, встрепенувшись, Пётр Васильевич. – Тихомиров же стоит себе целёхонький, все наши посиживают дома и не могут понять, куда мы подевались.
– Нет, пап, не надо обманывать себя. Ты же видел на озере остатки крыш и брёвна от домов. Наш город где-то под ним, под водой.
– А если и брёвна перенесло в озеро тем же смерчем?
– Нет, пап, никуда их не перенесло. Так же, как не перенесло и стены судоремзавода. Ты помнишь на фасаде мехцеха, над воротами, кирпичами, белым по красному была выложена дата его постройки? Во-он она виднеется, только фасад с воротами и остался.
От холода у Игоря стучали зубы.
– Всё, пап, я замерзаю, полезли в баржу.
– В баржу? Зачем мучиться, сынок? Лучше остаться здесь и умереть.
– Перестань,
