не пропишу. Вам не полагается жить в этом доме.
– Но где же мне жить? – спрашивал я. – Где? Нельзя мне жить на бульваре.
– Это меня не касается, – отвечал председатель, а его сообщники железными голосами кричали: – Вылетайте, как пробка!
– Я не пробка… я не пробка, – бормотал я в отчаянии, – куда же я вылечу? Я – человек».
«… – Отчаяние съело меня. Мои хождения продолжаются вторую неделю. Жену пристроил в медицинское общежитие, но и там ей покоя не дают. А сегодня ко мне явился какой-то хромой человек, в руках банка от керосина, и заявил, что, если я сегодня сам не уйду, завтра меня выведет милиция. Вот я и отправился на бульвар.
Незнакомец закурил, потом ткнув в мою сторону трубкой, поинтересовался:
– Почему вы, товарищ, решили, что советская власт – это вижиги из домкома? Это скорее отрыжка НЭПа, а не советская власт.
Превращение «завзятого белогвардейца» в «товарища» произошло настолько внезапно, что я растерялся. Слова не мог вымолвить. В тот момент мне ничего не оставалось как обратиться к Богу – так бывает?
Незнакомец тем временем начал агитировать меня в том смысле, что «советская власт» – это в первую очередь Владимир Ильич Ленин, затем ЦК…
Тема была настолько животрепещуща, что я не побоялся перебить агитатора:
– Что ж, мне прямо к Ленину за комнатой обращаться?
– Зачем сразу к Ленину, есть ЦК, губкоми, укоми, первичные ячейки… Хотя можно и к Ленину.
– А вы где служите? – брякнул я.
Незнакомцу вопрос не понравился.
Он потушил трубку и сунул ее в карман.
– Мы не служим. Мы работаем. Боремся за дело пролетариата. Того и вам желаю.
Он попрощался и двинулся в сторону Волхонки.
Издали до меня донеслось – «какой ушлий?.. Где служите!..»
«…я впал в остервенение. На следующую ночь, пробравшись в запрещенную комнату, хозяин которой отбыл в Киев, я зажег толстую венчальную свечу с золотой спиралью. Электричество было сломано уже неделю, и мой друг освещался свечами, при свете которых его тетка вручила свое сердце и руку его дяде. Свеча плакала восковыми слезами, свет ее отражался в зеркале, а уж что творилось в зеркале, не буду рассказывать…
Короче говоря, я разложил большой чистый лист бумаги и начал писать на нем нечто, начинавшееся словами:
«Председателю Совнаркома Владимиру Ильичу Ленину…»
Все, все я написал на этом листе: и как я поступил на службу, и как ходил в жилотдел, и как при 270 градусах ниже нуля над храмом Христа Спасителя видел звезды, и как мне кричали – вылетайте, как пробка!»
«…Ночью, черной и угольной, в холоде (отопление тоже сломалось) я заснул на дырявом диване и увидал во сне Ленина. Он сидел в кресле за письменным столом в круге света от лампы и смотрел на меня. Я же сидел на стуле напротив него в своем полушубке и рассказывал про звезды на бульваре, про венчальную свечу и председателя.
– Я
