style="font-size:15px;"> Снова и снова пытался я склонить Молли к сексу, но она осталась непреклонной. Девушка трепетала и таяла под моими поцелуями, но не соглашалась на то, в чем ей потом придётся признаться священнику.
Несколько дней спустя я решил встретиться с отцом Шериданом и нашел его весьма мудрым человеком. Он принадлежал к старой школе, вырос в Сент-Луисе, учился в Сент-Омере, был весьма начитанным человеком с прекрасным чувством юмора… Но, увы! В вопросах целомудрия он был таким же сумасшедшим, как и любой ирландский священник. Я вывел Шеридана на эту тему, и он оказался красноречивым проповедником. Он владел всей государственной статистикой о блуде и гордился тем, что в Ирландии он встречался в пять раз реже, чем в Англии. К моему удивлению, в Уэльсе он встречается чаще, чем в Шотландии. Шеридан даже сомневался, что валлийцы вообще были христианами.
– Все они язычники, – говорил он с сильным ударением, – просто дикари без церкви. В них нет ничего святого!
Я заметил, что священник гордился тем, что с высоты кафедры мог осуждать молодёжь за слишком долгое общение или подозрение в чрезмерной близости.
– Люди обязаны вступать в брак, а не развратничать! – повторял Шеридан. – Дети молодых родителей всегда здоровые и сильные. – Это уже была его личная идея-фикс.
Так рассуждая, мы пили виски, пока основательно не захмелели. И откуда у ирландцев столь безумная вера в необходимость и добродетельность целомудрия? Такова их неоспоримая религиозная вера, которая придает им жизненные силы.
Отмечу, что в горах Баварии и в некоторых частях итальянской Абруцци крестьяне тоже религиозны, и там тоже высоко ценится целомудрие, но при этом нравы куда как более вольные, чем в Ирландии. Я часто задавался вопросом, почему? Но у меня нет на это ответа.
Короче говоря, я использовал все свои знания и навыки, чтобы соблазнить Молли, но потерпел полную неудачу. Я знал, что в определенные периоды женщины более возбудимы, чем в другие. Я знал, что три или четыре раза в месяц Молли легко возбуждалась, особенно на восьмой день после месячных. Я использовал все свои уловки, но ничто не смогло сломить здравомыслие девицы.
Однажды ночью я пообещал Молли не пытаться войти в нее, и получил разрешение лечь на нее. Если честно, я намеревался применить немного силы и…
«Это ничего, – повторил я про себя, – ничего… – и потерся своим членом о ее клитор, – я не войду…»
Но вдруг она взяла мою голову в свои руки и поцеловала меня.
– Я доверяю тебе, дорогой. Ты слишком добрый, чтобы воспользоваться мной. – И когда я двинулся было вперед, она тихо добавила: – Ты же знаешь, что я убью себя, если что-нибудь случится.
Я тут же отстранился. Я даже не мог говорить в ту минуту, едва мог думать.
– Хорошо! – воскликнул я наконец. – Ты победила!
– Плевать! – ответила Молли. – Я люблю тебя и буду любить всю свою жизнь.
И когда она обняла меня, вся моя глупая обида исчезла.
Однако после той памятной ночи Баллинасло стал для меня
