услышал кто и не донёс ей. Ведь неизвестно, что она может сделать за неосторожно обронённые слова. И хоть магия по закону каралась смертью, обрекая притом на уничтожение ещё два поколения – и предков, и всех наследников – никто не осмелился своими домыслами делиться с законниками. А Эрвианна не считала нужным пресекать сплетни. Чем больше её боялись, тем меньше трогали.
Покои герцогини находились в левом крыле на втором этаже. Быстрая ходьба утомляла её отощавшее тело. Выбивала испарину на лбу, рвала грудь свистящей одышкой. Но она не показывала этого. Не хотела падать в глазах слуг ещё ниже.
Хотя куда уж? Её нынешний муж, взяв лишку, не стеснялся распускать руки на их глазах. Не стеснялся брать её тело просто за обеденным столом, пока они расставляли блюда. Он относился к ней отнюдь не как к жене или хотя бы благородной леди. Скорее как к одной из своих шлюх, что теперь грели его постель. Некоторые даже переехали в замок, поселились в мужском крыле с его позволения, чтобы быть рядом, когда того пожелает господин. А вот как раз последнее Эрри устраивало. Чем больше шлюх в его постели, тем меньше его в постели самой Эрри.
Если бы его не было вообще… Но это оставалось всего лишь сладкой мечтой. Точно такой же, как и снова обнять Дэнни. Её единственный смысл жизни. Причина, по которой она ещё не выпила слёзы квархи и не отправилась вслед за Роном. Причина, по которой ей нужно было оставаться среди живых…
Порой, когда реальность становилась и вовсе невыносимой, Эрвианна заставляла себя вспомнить:
…Темнота. Ненавистная темнота и узкие ступени, ведущие вниз, завернувшись спиралью, подобно огромной змее. И только дрожащий то ли от сквозняков, то ли от страха, цепляющийся за промасленную тряпку на факеле огонь впереди. Его дрожь передавалась тускло и неровно освещённым стенам.
Ступени, покрытые скользкой мокрой плесенью, то и дело норовили сбить с ног.
Иногда сквозь ритмичный звон железных блях, нашитых на кожаный доспех идущего впереди стражника, было слышно, как капает вода. Но этот звук был здесь настолько неуместен и нереален, что казался игрой сознания.
Запахи отхожего места, гниющего мяса, прелой соломы и затхлости выедали и без того слезящиеся глаза. Душили.
– Здесь! – остановился стражник возле одной из дубовых дверей и приладил факел на стену. – У вас не больше пяти минут.
Пять минут.
Так мало и в то же время – целая вечность. Звякнул монетами мешочек, стукнувшись о кожаную перчатку. И стражник, чуть поклонившись, скрылся в темноте коридоров.
Тьма скрывала герцога де Байе в чёрном чреве вонючей холодной камеры.
– Рон, – тихо позвала Эрвианна и вздрогнула, стоило тьме в камере вздохнуть, зашевелиться, зашуршать. – Рон, ты слышишь меня?
– Тебе не стоило приходить, Эрри, – всё же ответила густая тьма голосом Роневана.
– Я помогу тебе… – зашептала герцогиня Байе, вцепившись в решётку. – Я дам денег… Я смогу…
