Какой разведке известно мое пристрастие?
Майор, кажется, лишь теперь обратил внимание на маленький дорожный чемоданчик, который фон Герделер все время старался держать как бы позади себя. Отправиться в столь далекий и трудный путь с таким скудным багажом мог разве что человек, которого здесь, на отвоеванных у русских землях, не интересовали ни поместья, ни заводы, ни бизнес. Правда, теперь желающих приобрести все это поубавилось. Но Унге прекрасно помнил, сколько жаждущих осваивать восточное пространство пробивалось, словно паломники к святым местам, к штабам армий группы «Центр» еще даже летом прошлого года.
– Своими воспоминаниями о фронте обещаю с вами не делиться, – мрачно заверил майор. – Но ваши выслушаю охотно. Озверел от тоски по Германии.
– Что вполне естественно.
Еще несколько мгновений майор колебался.
– Пойдемте со мной. Пожалуй, попытаюсь помочь вам попасть на прием к командующему. Хотя это непросто.
– Такие услуги не остаются без проявления благодарности, – сухо напомнил ему фон Герделер.
– Что тоже вполне естественно, – не отличался изысканностью манер Унге.
«Знал бы ты, майор, с кем говоришь, – подумал он, снимая очки и смеривая офицера высокомерным взглядом прищуренных близоруких глаз. – Ничего, придет время, и я напомню о себе, если только русская земля не поглотит тебя. И придет оно довольно скоро».
Страх, сковывавший Герделера в первые дни, когда они с генерал-полковником Беком[5] только-только разворачивали вербовку единомышленников, готовых, а главное, способных свергнуть Гитлера и взять власть в свои руки, теперь сменился почти мессианской верой в свое предназначение, нетерпеливым ожиданием конкретных действий.
Уже сейчас их поддерживает такой мощный генералитет, такой цвет германской армии, что даже если фюрер и узнает имена заговорщиков, вряд ли он решится арестовывать их. Кстати, Бек и начальник Общеармейского управления, заместитель командующего армией резерва сухопутных сил генерал-лейтенант Фридрих Ольбрихт давно имеют веские доказательства того, что руководство гестапо и даже СД знает об их планах. Знает, но не препятствует. А не препятствует потому, что и там понимают: пора менять политику рейха. Вносить в нее коррективы, на которые сам фюрер никогда не пойдет. На которые, скорее всего, он попросту не способен.
В приемной фельдмаршала Клюге, когда адъютант уже заверил фон Герделера, что командующий примет его через пятнадцать минут, майор Унге нескромно напомнил доктору:
– Не думайте, что я забыл о бутылке французского.
– Ваши услуги будут оплачены значительно выше, – так же вполголоса заверил его Герделер. – Советую исходить из этого.
Лицо майора покрылось маской грусти. Из этого почти эпохального намека он извлек только ту истину, что с мыслью о бутылке придется распрощаться. Дальше такого толкования его фантазия, как
Генерал-полковник Людвиг Бек, бывший начальник Генерального штаба вермахта, отправленный фюрером в отставку за то, что возражал против введения немецких войск в Прагу. Считается главным организатором заговора против Гитлера, вошедшего в историю как «заговор 20 июля». Согласно планам заговорщиков, должен был стать президентом Германии. В день неудавшегося покушения на Гитлера покончил с собой.
