мраке.
Перед мужчинами стоял их лидер, наблюдая за корчами тела с молчаливым ликованием.
– Я открою вам секрет, ребята, – внезапно сказал он. – Я сам охотился за той бедной убитой девушкой. У меня было чертовски мало шансов; но, клянусь…, у него было так же мало!
Пауза, затем:
– Он покинул эту землю. Снимите его, ребята!
* * * * *
– Это бесполезно, сынок. Я откажусь от этой проклятой штуки как от плохой работы. Есть что-то странное в этом дереве. Ты видишь, как его ветви уравновешивают его? Мы разрубили ствол почти надвое, но оно не падает. Вокруг полно других; мы возьмем одно из них. Если бы у меня была с собой длинная веревка, я бы повалил это дерево, но при том, как оно стоит, лезть на него означало бы рисковать жизнью человека. Конечно, в этом и вся штука.
Итак, старый фермер Браун взвалил на плечо свой топор и направился к другому дереву, его сын последовал за ним. Они пилили и рубили, рубили и пилили, и все же высокий белый дуб, ветви которого торчали почти так же ровно, как если бы они были ненастоящими, стоял прямо и твердо.
Фермер Браун, хорошо известный своей слабостью и трусостью, который, наблюдая за убийством дочери Альберта Келси, в испуге принял за преступника другого, теперь из суеверия позволил дубу стоять, потому что его хорошо сбалансированное положение спасло его от падения, когда другие деревья были бы повалены. И вот это дерево, то самое, на котором был повешен невинный человек, было оставлено – для другой работы.
Это была мрачная, дождливая ночь – такая ночь может быть только в центральной Калифорнии. Ветер выл, как тысяча демонов, и сжимал деревья в диких объятиях. Время от времени в затишье бури издалека тихо доносилось странное “уху, уху!” совы, в то время как лай койотов будил эхо холмов звуками, похожими на дьявольский смех.
Под ветром и дождем мужчина пробирался сквозь кустарник к фермерскому дому Брауна по кротчайшей дороге. Внезапно он остановился, дрожа, как будто его удерживал какой-то невидимый импульс. Перед ним возвышался белый дуб, колеблющийся и раскачивающийся во время бури.
– Боже милостивый! Это то дерево, с которого я снял Стедмана! – воскликнул он, и странный страх охватил его.
Его глаза были прикованы к дереву, захваченные каким-то неопределимым очарованием. Да, там на одной из самых длинных ветвей все еще болтался маленький обрывок веревки. И затем, взволнованному взору убийцы, эта веревка, казалось, удлинилась, образовав на конце скользящий узел, узел, который охватывал фиолетовую шею, в то время как под ним корчилось и раскачивалось тело человека!
– Черт бы его побрал! – пробормотал он, направляясь к висящему телу, как будто собираясь помочь веревке в его удушении. – Он всегда будет следовать за мной? И все же он заслужил это, подлый злодей! Он лишил ее жизни…
Он так и не закончил фразу. Белый дуб, возвышавшийся над ним своей мощью, казалось, рос, как бешеное живое
