открыть глаза и еще некоторое время непонимающе смотреть перед собой.
Вторичный удар, уже основательнее сотрясший дверь, окончательно привел женщину в чувство.
Квини вздохнула, возвращаясь в нынешнюю реальность, которая давала о себе знать столь громко, и с неудовольствием простонала:
– Сияющая Мать… Ну что там опять случилось. Ведь знают же, поганцы (ей так нравилось это словцо, подцепленное во время вынужденного пребывания вдалеке от лона родного мира), что приемные часы ректора по вторникам, с четырнадцати до шестнадцати часов каждого месяца.
Но встать пришлось-таки, и подойти к двери, которая уже вся дрожала от негодования. Этакое нарушение регламента! Сегодня среда, между прочим.
Леди Квинния, которая совершенно точно знала, что сегодня именно среда – единственный день, когда она могла спокойно после обеда поработать над фолиантами уже ушедшего в лучший из миров учителя – решительно махнула рукой, давая двери сигнал отодвинуть засов.
Та, скрипя сердцем и петлями, повиновалась и, оглушительно скрипя, будто жалуясь на несправедливость жизни, распахнулась-таки навстречу столь дерзко тревожащему ее покой. Не говоря уж о покое госпожи ректора.
За дверью никого не было.
Удивленная донельзя Квини, которая успела вернуться к своему столу и принять строгую позу, усевшись на старинный стул с прямой и чересчур высокой для нее спинкой, который все никак не удосужилась поменять, привстала и во все глаза уставилась в пустое пространство.
Дверь, удивленная не меньше, постояла с открытыми створками с пол минуты, и, повинуясь сигналу руководства, опять захлопнулась.
Госпожа ректор недоверчиво огляделась, и вдруг заметила, что недалеко от ее стола, ближе к окну, убранному строгими темно-зелеными шторами с янтарными проблесками, явно некое пространственное искажение.
Искажение чуть заметно мерцало, и на лице Квинни появилась озорная улыбка. Она подошла поближе, и строго сказала:
– А ну-ка, девочки, покажитесь!
И через мгновение на месте искажения появилась девочка с темными волосами, заплетенными в две косички, и серыми, штормовыми глазами. Девочка была одета в удобные синие джинсы с кармашками, а на ножках у нее были белые кроссовочки с разноцветными шнурками.
Она обиженно надула губки и сказала:
– Ну, бабушка! Так не честно. Зачем ты меня первая увидела?
Квини рассмеялась, и обняла внучку. Та еще чуть пообижалась для порядка, а потом прямо растаяла в ее объятьях.
– Ты что же, одна сегодня? Почему мама меня не предупредила? – леди Квинния все-таки спросила, и постаралась сделать это как можно более строгим голосом.
Глазки девочки забегали, она заволновалась и поджала губки:
– Понимаешь, бабушка… Я… Не сказала маме, вот. Я думала, что не получится ничего, просто попробовала разок, и все.
– Но ты ведь ей не скажешь, нет? – и девочка посмотрела на Квини таким умоляющим взором, что как тут
