style="font-size:15px;"> – Тоже так думаешь? – осторожно поинтересовалась я, косясь на проход извне.
– Поверь, завтра он будет в норме. Есть вероятность, что начнет себя вести, как ни в чем не бывало, – Блад ободряюще прижал к себе за плечи. – Только не накручивай себя, ладно?
– Не буду, – изменившимся голосом, выдавила я и смахнула накатившие слезы, тугой комок застрял в горле.
– На его месте я бы подкатил к тебе иначе, – усмехнулся друг, после чего я зло уставилась на него.
– Что, тоже имеешь ко мне возвышенные чувства?
– Боже упаси, кренделька! Сперва карьера, а потом ты! – вероятно отшутился он, но все равно больно схлопотал от меня увесистым шлепком по спине.
– Дурак, ты Блад Шан! Дурак!
– Зато ты больше не плачешь и улыбаешься! – скривившись, тот отбежал от меня на безопасное расстояние и принялся растирать, где зудело от боли. И только я было пришла в себя, как он отчудил новую реплику, напомнив про Дарка: – Скажи, а у тебя интрижка с тем парнем? Чего он тебе коктейли посылает и ручкой машет?
– Боже, Блад, ты, о чем? Я сегодня впервые увидела этого чудика.
– Правда? Ну, ладно, – пожал плечами, оттопырил нижнюю губу.
Опять рожи корчит, точно обезьянка.
Но следующее, что произошло, заставило мое тело вновь испытать предательские приятные мурашки. Бой Дарк вышел на сцену. Отныне этот голос я буду узнавать везде.
“Меня наполняет Ямазаки,
Выжигая разомлевшие нутро и мозг.
Я не под кайфом, чтобы следовать вашему образу жизни.
Образцы для подражания, словно манекены, давайте без меня.
В почтительном трепете к старым ублюдкам поднимаю бокал.
Здесь повышается голос
Порочный мирской путь убивает тебя.
Когда опомнишься, уже не сможешь бороться.
Мы все еще молоды
Каждую ночь заливаемся.
Уберите подальше алкоголь странных марок и извращенных цветов.
Я – Ямазаки.
Мой авторитет все еще жив…”
– А у этого чувака охрененно сильный голос, – деловито засунув руки в карманы рваных джинс, проинформировал Чани.
И где он прятался? Так внезапно оказался рядом…
Я благоразумно промолчала. Зато друг напомнил мои же слова, которые я когда-то имела неосторожность сказать.
– Ты ведь как-то говорила, что мечтала о парне с таким голосом. Может, это он – твоя судьба, Лаки? – Чани подался ко мне и заглянул в лицо, ища взгляда. На инстинкте скрестив между собой руки, я попыталась скрыть проступившую гусиную кожу. – Надо же, а он действительно тебя будоражит, – замечая это, Чани горестно усмехнулся.
Сдерживая себя, чтобы ненароком не нагрубить, я перевела дух, закрыла и открыла глаза – чтобы успокоиться, и тихо взмолила:
– Перестань,
