не небывалый случай захоронения живых голосов.
Но мы еще поговорим об этом трупе и о том, как с ним следует поступить, а пока пора заканчивать это весьма необходимое предисловие и поблагодарить господина комиссара полиции Мифруа (дело об исчезновении Кристины Даэ вначале находилось в его ведении), господина бывшего секретаря Реми, господина бывшего администратора Мерсье, бывшего хормейстера Габриэля и в особенности мадам баронессу де Кастелло-Барбезак (некогда ее называли «малышкой Мэг», и она, кстати, вовсе не стыдится этого), самую прелестную звездочку нашего очаровательного кордебалета, старшую дочь почтенной мадам Жири, покойной билетерши ложи Призрака. Все эти слишком скромные свидетели очень мне помогли; именно благодаря им я смогу вновь пережить вместе с читателем минуты неомраченной любви и мгновения ужаса во всех подробностях.
Я был бы неблагодарным, если бы не выразил, перед тем как приступить к изложению этой жуткой и невыдуманной истории, признательность нынешней дирекции Оперы, которая столь любезно помогала моим исследованиям, в частности господину Мессаже, очень симпатичному администратору Габиону и весьма любезному архитектору, заботящемуся о сохранении этого сооружена (он не задумываясь одолжил мне рукописи Шарля Гарнье, хотя был почти уверен, что не получит их обратно). Наконец, мне остается публично признать благородство моего друга и бывшего коллеги господина Ж. Л. Кроза, предоставившего в мое распоряжение свою восхитительную театральную библиотеку и одолжившего уникальные издания, которыми он очень дорожил.
I. Призрак?
В тот вечер, когда подавшие в отставку директора Оперы господа Дебьен и Полиньи устраивали банкет по случаю своего ухода, в гримерную Сорелли, одной из прима-балерин, неожиданно влетело полдюжины девушек из кордебалета, только что покинувших сцену после представления «Полиевкта». Они были в сильном смятении: одни неестественно громко смеялись, другие испуганно кричали.
Сорелли, собиравшаяся хотя бы ненадолго побыть в одиночестве и отрепетировать прощальную речь, которую ей предстояло произнести в фойе перед господами Дебьеном и Полиньи, с неудовольствием взглянула на шумную компанию, сгрудившуюся в дверях. Она повернулась к своим подругам и осведомилась о причине столь бурного волнения. Малышка Жамм – носик во вкусе Гревэна, глаза-незабудки, щечки цвета розы, лилейная шейка – сумела вымолвить в ответ только два слова трепещущим от ужаса голосом:
– Это призрак! – и тут же повернула ключ в двери.
Гримерная Сорелли была обставлена по-официальному элегантно и банально: вся меблировка состояла из дивана, туалетного столика и шкафов. На стенах висело несколько гравюр – память о матери, заставшей еще прекрасные времена старой Оперы на улице Ле-Пелетье, портреты Вестриса, Гарделя, Дюпора, Биготтини. Но эта комната казалась девчонкам из кордебалета просто дворцом, ведь те размещались в общих гримерных, где они пели, препирались друг с другом, поколачивали парикмахеров
