дьявол, извините, – Андрей Сергеевич попытался её обойти, хотя на костылях сделать это было непросто.
– Не спеши, – вдруг сказала она мягким, грудным голосом и своею клюкой, как крюком, зацепилась за его костыль. А ещё стала на него пялиться глазами без зрачков, заглядывать ими прямо ему в лицо. – Не спеши, красавец.
– Так я ничем не смогу вам помочь, у меня денег лишних нет, – сразу расставил все точки над «и» Фомин. – Поэтому извините, но я пойду.
– Не спеши, говорю, не спеши, – старая баба подошла к нему так близко, что он почувствовал её вонь.
Она воняла старухой, грязными волосами и сырым тряпьём, Андрей Сергеевич даже поморщился, он хотел переставить костыли и отойти от неё, но баба продолжила, уже не «глядя» на него:
– В доме твоём большие перемены, большие.
– Что вы несёте? – Фомин поморщился. – Дайте я пройду, денег я вам всё равно не дам.
– Не дашь? Да? – она не отпускала его костыль, не давала уйти. – А ты, красавец, жадный, у дочери твоей много денег, много, а ты и рубля дать слепой не хочешь?
– Что? – тут, признаться, Андрей Сергеевич немного растерялся.
– Говорю, у дочери твоей денег много, вот что. Много же? Одежда у неё красивая, откуда такая, если ты в семье один работаешь, а баба твоя в себя не приходит, так откуда у неё деньги?
– Не твоё дело…, – Фомин уже начинал злиться. – А ну пошла вон отсюда.
– Ты и сам уже заметил… Заметил, да? Изменилась твоя дочурка, сильно изменилась, – бубнит баба прямо ему в лицо, он видит её белые глаза, в которых что-то… плавает, что ли, от них не оторваться. – Злись, соколик, злись, через злость к тебе правда приходит.
– Уйди, я сказал, – Андрей Сергеевич пытается от неё отвязаться.
– Я-то уйду, а твоя дочь с тобой останется. А та ли она, что была, это уж ты сам смотри… Сам.
– Что ты несёшь, дура старая?
– А может, и несу, может, несу, что в голову взбредёт… А ты мне не верь, красавец, я баба, у меня язык без костей, что ни слово – то брехня, так ты себе поверь, домой придёшь, так ты вещи дочурки своей посмотри, проверь, погляди, может, что и найдёшь… А найдёшь, так, может, и ужаснёшься.
Он не выдержал и костылём смёл старуху со своей дороги.
– Пошла вон, мерзость!
И пошёл к себе домой. А баба, тяжко нагибаясь и поднимая свой бадик с земли, кричала ему вслед:
– Ты мне не верь, ты себе верь, соколик, ты вещи, вещи её… дочурки своей, проверь…! Потом мне ещё спасибо скажешь, красавец! И кровать, обязательно кровать её проверь, девки часто свои тайны в кровати прячут…! – кричала старая сволочь.
Фомин старался не слушать её, баба осталась стоять под нудным, моросящим дождём, а он долетел до дома, даже и не понял, как. Залетел в квартиру, как будто и не отдежурил сутки, а только что встал с кровати: бодрый и злой. Сразу отпустил сиделку, зашёл на кухню и, вместо
