внимания к своему делу и не создавая ненужной шумихи, Влад все-таки сумел организовать, а Самойлов – осуществить подмену. В камеру с адвокатом на ночь глядя, под видом нашедшегося свидетеля, отправился нанятый актер, у которого главным отличием от Корнея было наличие кисти левой руки. Но Корней так ловко ухитрялся скрывать свое увечье, пользуясь последними достижениями в сфере протезирования, что знали о нем очень немногие, поэтому даже в камере такая разница не должна была бросаться в глаза. Ведь отпечатки с правой руки уже сняли, а протез оставили хозяину. Так что когда вместо актера стены ИВС вместе с адвокатом покинул Корней, то никто не заметил этой подмены. Никто из тех, кто не был в нее посвящен.
А потом Корней, соблюдая все известные ему правила конспирации, оказался у дверей Женькиного дома. Чуть опередив своих парней, которые должны были приехать, чтобы снова заняться ночной охраной Женькиного двора. Но были специально задержаны Владом: никто, кроме него и Женьки, не должен был даже догадываться о том, что в ее доме поселилась еще одна живая душа. Даже провернувший основную часть работы адвокат Самойлов не был посвящен в это.
– Корней… – Тщательно задернув тяжелые шторы, Женька усадила его в столовой, сервировав стол со всей возможной торжественностью, пока он отмывался от тюремного духа под горячим душем. – Как я рада тебя снова видеть!
– Жень… – Он оценил ее усилия, улыбнулся. – Не стоило тебе так суетиться! Ты же знаешь, я человек неприхотливый!.. Или что, светлость еще должен сегодня заехать?
– Может, и заедет, кто его знает? Он очень хочет с тобой поговорить! Просто рвется узнать, что там на самом деле произошло! В то, что ты виноват, он ни секунды не поверил. Честно говоря, и я тоже.
– Спасибо! – Корней взял Женькину руку в свои, погладил, провел пальцем по ее сверкающим, покрытым лаком и непривычно длинным сейчас ногтям, с которыми она еще не успела разделаться из-за их прочности. – Мы сегодня виделись со светлостью буквально пару минут, когда он перехватил меня у Самойлова и рассказал, где я должен укрыться. Но все же он успел мне сообщить, какую роль ты сыграла во всем этом деле. – Корней поднял глаза от преображенных Женькиных рук к ее лицу, с которого она уже смыла раздражающе непривычную косметику. – И за это отдельное спасибо, Жень. Уж я-то знаю, как тебе было непросто на это решиться.
– Давай ужинать, – только и сказала Женька, мягко высвобождая свою руку. – Я о еде даже думать весь день не могла. Да и тебя, наверное, сегодня в этом плане не баловали?
– Нет, конечно. В камере перловка была. Но я, честно говоря, никогда не придавал еде большого значения. Это уж светлость тут за последние годы внес в мой быт свои коррективы.
Женька молча улыбнулась Корнею: он был не единственным, кому Влад пытался привить максимальный вкус к жизни. Разумеется, со своей точки зрения, потому что вряд ли мог бы понять, как это черствая корка, съеденная в лесу, может оказаться вкуснее самого изысканного блюда, поданного в любой другой обстановке. А вот Корнею такое
