сам того не ведая, мой младший брат оказался в нашей команде.
– Какой чудесный воздух! – сказал папа, с наслаждением дыша полной грудью и задумчиво разглядывая непривычный Тегеран внизу. Не часто видели мы его в пушистых снежных «мехах».
Наша именинница промолчала.
– Смотрите, какая красота! – продолжил восторги папа. – Потом будете вспоминать!
– Да чего тут вспоминать? – наконец отреагировала мама. – Никакой красоты я не вижу, весь город – однотипные квадратные домишки, только кое-где торчат уродливые клыки шахских небоскребов. Ни истории тебе, ни архитектуры. А старину всю они давно истребили.
– А мне нравится! – заступилась я за Тегеран.
– Вот, слышишь! – обрадовался папа. – А устами ребенка что глаголит?
– Ну это ты ей внушил, – отозвалась мама. – Хотя тебя можно понять. Когда тут шахи дворцы возводили, у вас там еще кочевали по пустыне с чумами и питались верблюжьими колючками.
Она, прожив два года в Ашхабаде, конечно, знала, что это не так – просто ей нравилось щекотать папино национальное самосознание. И тут, наконец, ей удалось его задеть.
– Чумы – у чукчей, чтобы ты знала! – ответил папа строго. – А Туркмен-Сахру сам Карим-хан боялся!
– Какую еще «Сахру»? – удивилась мама. – Портвейн, что ли? Если так, то правильно боялся – помесь политуры с сахаром!
– Зато всего всего 87 копеек без стоимости посуды, а кайф гарантирован! – парировал папа.
Эх, знала бы мама, что всего через десять лет вся пьющая Москва будет мотаться на Казанский вокзал к спекулянтам, торгующим не импортными джинсами, а той самой «политурой с сахаром», разлитой в пивные бутылки – туркменской мадерой «Сахра»! Голод не тетка, а сухой закон – не дядька: водка станет по талонам, вино по случаю и по часам, но «Сахра» из Туркмении нас спасет. Ее станут завозить добрые люди поездом Ашхабад-Москва – вместе с чарджоускими дынями и помидорами. «Сахрой» отмечали сданные экзамены студенты тех лет, ее же ставили на стол на семейных торжествах. Вставляла она крепко, но на моей памяти никто не пострадал. Моя туркменская родня уверяла, что в туркменский алкоголь еще на конвейере добавляют антибиотик левомицитин – кабы чего не вышло. Это популярное в Союзе термоядерное средство исключает алкогольное отравление. И вообще, по туркменскому мнению, от левомицитина хуже никому не будет.
– А что это за Туркменсахра по 87 копеек? – заинтересовалась я.
– Видишь, это ты ребенка портишь! – вернул папа маме ее постоянный прием, который он называл «ниже пояса». – Доченька, Туркмен-Сахра – в переводе с фарси «Туркменская равнина». И это никакая не пустыня: Туркмен-Сахру называют «страной 33-х живительных источников – тридцати рек и трех озер». И туркменская народная песня есть – «Туркмен-Сахра – источник жизни».
– Ее,
