произрастающую на стволах прямо сквозь корку из прозрачного льда.
Кроме того, мне не раз приходилось слышать от заезжих трюкачей и торговцев истории о том, что за Спешным морем, в глубинах западного материка, именуемого Рундаром, тоже полно удивительного. Якобы прибрежные воды, омывающие нескончаемую даль скалистого берега, изредка застывают, превращаясь в тягучий дёготь, и засасывают неудачливых мореплавателей, подобно зыбучим пескам, вместе с их огромными кораблями. Никто не знал, что служило причиной такого опасного и, наверное, поразительного явления. Да объяснений и не требовалось. Как, впрочем, не нуждались в толковании и небылицы о землях лаканов.
Говаривали, будто в тех краях существуют целые поля, где почва поражена странным недугом, отчего попросту усеяна дырами, ведущими глубоко в недра пустошей, а одну и ту же скважину разрывают потоки, сплетенные из кипящей лавы и струй ледяной воды. Как известно, от подобной близости противоположных стихий обычно ждут либо беды, либо чуда. Однако лаканские гейзеры славились последним. Смешавшись с влагой, фонтаны огня застывали в пронизанном густым паром воздухе, так и не успев коснуться песка, а когда молочное марево рассеивалось, над землей оставались скульптуры удивительных форм.
Имелась ли хоть доля правды в столь сказочных слухах, я не знал. Мне не приходилось путешествовать по Рундару, да и Зария была для меня исследована в закоулках всё чаще неприглядных, опасных и в целом неподходящих для праздных прогулок. Так что сейчас я, точно ребенок, вертел головой по разным сторонам, пытаясь уловить красоту округи и прочувствовать прелесть вылазки, не сулящей охоту на дикое зверье. Впрочем, об остальных моих спутниках вряд ли можно было утверждать то же самое.
Четверо всадников по бокам с предельной внимательностью следили за флангами, примечая каждый маломальский шорох. Я знал себе цену, но излишним тщеславием не страдал, и потому не видел нас с белобородым рыцарем причиной такого настороженного поведения. Скорее верх брала привычка. Пять Медяков всё так же держался впереди отряда. А не изменяющий своей «доблестной» натуре, Тамиор продолжал дремать, похрапывая и бурча под нос нечто невнятное.
Оно и не мудрено. Нам довелось немало выпить минувшей ночью. Старина Гоки так искренне радовался возвращению забытого долга, что откупорил бочонок лучшего канрийского эля, который берёг на особый случай и настоял на компании в лице нас двоих. Слово за слово, кружка за кружкой… Сколько тары опустело в итоге, и в каком часу сон всё же сломил наш дух, оставалось только догадываться.
В общем, чем веселее ночь, тем ближе и суровей утро.
Ровная утрамбованная дорога не представляла утомительного препятствия ни для всадников, ни для лошадей. Мы легко преодолели больше половины маршрута к моменту, когда впереди показались очертания повозок с группой разумных, выстроившихся жидкой оградой вокруг маленького
