ни к городу, добавил: «Я Лермонтова люблю», что тоже было неправдой: практически, все стихотворения Лермонтова, особенно, их заключительные строфы, ему казались творениями ученика-подражателя.
– А кто говорит, что пушкинист должен любить Пушкина? Да, тебе и читать-то его будет совсем не обязательно. Главное, повторяю, – это, грубо говоря, опираться на краеугольные камни, заложенные, кхе-кхе, основоположниками… Нет, не хочешь?
Ну, ладно, придумаем чего-нибудь еще…
– Илья сегодня хорошо принял… экзамен, экзамен. Ха-ха. А ты что подумал? Нет-нет, он вообще не пьет. Да. Так вот, на сегодняшней переэкзаменовке ему какой-то шаромыжник, отвечая билет «Лирика Пушкина», начал нести околесицу насчет того, что «Пророк» – это, мол, вовсе не представление Пушкина об идеальном поэте, а совсем наоборот. Илья, понятно, снисходить до дискуссии непонятно с кем посчитал ниже своего достоинства и попросил привести пример «гиперпэонической клаузулы» в лирике Пушкина. Тот сразу и заткнулся. Пришлось Илье выгнать его к чертовой матери…
– Но, Иван Михайлович, парень же, наверное, имел какие-то свои резоны?..
– Резоны? Какие на экзамене могут быть резоны? Жалкое бормотание о каком-то, шутливом стихотворении Карамзина, якобы что-то там доказывающем… Нет, дорогой мой. Пока ты ученик, изволь придерживаться канонов науки, в данном случае, пушкинистики. А вот когда освоишь азы, найди себе научного руководителя и излагай ему свои резоны. Только тогда! Согласен?
– Да, Иван Михайлович, – как можно убедительнее ответил Скундин.
Очень скоро ложь сделалась неотъемлемой частью общения Скундина с тестем. Понимал ли это Иван Михайлович? Конечно. Он видел зятя насквозь, видел он и кое-как скрываемую неприязнь к себе, но это лишь раззадоривало Ивана Михайловича и заставляло с большей энергией создавать из него своего побочного отпрыска…
И.М. Бочков, действительно, был выдающейся личностью. На его похоронах некоторые, правда, называли его еще и выдающимся деятелем советской науки. Это неверно: ни одно научное открытие не носит его имени. И, тем не менее, он заслуженно достиг статуса выдающегося человека: его умение разбираться в людях и подчинять их себе были поистине уникальны.
Глава 8
Журнал Берестова (IV)
Владимир отпер комоды и ящики, занялся разбором бумаг покойного. Они большею частию состояли из хозяйственных счетов и переписки по разным делам. Владимир разорвал их, не читая. Между ими попался ему пакет с надписью: письма моей жены. С сильным движением чувства Владимир принялся за них…
30 августа (вечер)
Мое исследование диска застопорилось. Время от времени пытаюсь хотя бы что-то расшифровать, но всякий раз возвращаюсь к семиглазу и дальше – ни с места. Да и на работе были очень тяжелые две недели: надо было закончить обработку социальных данных по Пенсильвании. Кстати, некоторые цифры оказались весьма
