всё сверху и наслаждаться спокойствием. Побыть наедине с небом и не лаяться, как дворовые собаки.
– Кар-р-р! – аккуратно возмутилась Фрося.
– Не обижай дворян, они хорошо воспитаны улицей, – согласился с Фросей Гамлет. – Не как породистые беспредельщики.
– Извини, я забыла, что ты тоже дворянин.
– До двух лет я жил вон там, – Гамлет показал в дальний угол двора, – рядом с контейнерами и пивным киоском. Там все вежливые.
– Согласна, на улице хамы долго не живут. Скучаешь по той жизни?
– Сейчас? – задумался Гамлет.– Как бы это тебе сказать… Нет уже тех оперно-романтических интонаций, как в молодости. Какие концерты мы давали вместе с рыжим Шаляпиным, гастролёром из соседнего двора!
– Я слышала, – хихикнула Офелия, – это было божественно.
– Диоген интересный там. Я тебе рассказывал про него?
– Да, смешной такой!
Диоген принадлежал к интеллектуальной элите двора и известной школе мыслителей. Когда-то хозяева лишили его мужского достоинства, и он стал мудрецом, потерял уважение к хозяину и сбежал жить в бак. Стал учить всех разуму и магии, периодически путая эти понятия. Число кастрированных росло, поэтому паства у него была.
– Помните, что нашу цивилизацию сохранило? – говорил Диоген, печально смотря своими масляными глазами. – Это первая заповедь кота: никогда не позволяйте, чтобы за вас думали другие.
С этим все согласились. Всё-таки двор – среда чуткая, с обострённым стремлением к справедливости.
– Недавно Диоген сообщил, – едва сдерживая смех, продолжил Гамлет, – что люди – это мы, коты. А зазнавшиеся двуногие – вообще тупые и совсем мышей не ловят… Перестали нас слушать, деградируют. Это мы в давние времена на свою голову взяли шефство над обезьянами. Научили их всему, а они отгрызли свой хвост и объявили себя людьми. Стали нас за хвост дёргать, кошками назвали…
– Брешешь! – возмущённо прозвучало с антенны. Это не выдержала Фрося. Она чуть было не свалилась вперёд, вытянув шею для лучшего подслушивания. И, с трудом удержав равновесие крыльями, ошарашенно огляделась по сторонам и зачем-то добавила: – К-хе, то есть кар-р!
Немного придя в себя, Фрося попыталась сделать вид, что ничего не говорила, невинно моргая глазами, но опять не выдержала и шуганула клювом заливающегося чирикающим смехом Пирата. Тот очертил два круга над её головой и невозмутимо вернулся на место.
Гамлет всегда подозревал ворон в лицемерии, вероломном проникновении в чужие мысли и умении говорить. Обычно они молчат и только изредка орут: «Каррраул!»
– Не вру. Рэксом буду, – поклялся Гамлет, чуть повернувшись к Фросе, и добавил: – Правда, есть промежуточная стадия между человеком и обезьяной – поэт, как мой хозяин.
– Да ну! – подыграла Офелия.
– Век крыши не видать.
– Не
