другую сторону, где глубокие овраги разрезали землю, а между ними растут берёзы, изредка перемешанные соснами. Тут тоже нравилось мальчишкам, они с удовольствием лазили по оврагам, взбирались и снова спускались. А за оврагами раскинулось поле ржи, а за ним лес, а дальше деревни.
Наталья Александровна вздохнула. С льговским вокзалом столько приятных воспоминаний, что нестерпимая печаль давит и слёзы текут и текут. Уже никогда они не повторяться, никогда Георг не пожурит мальчиков не в меру расшалившихся…
Здание вокзала Льгова уходило, как и прошлое всё дальше…
Погружённая в воспоминания Наталья Александровна смотрит в окно, но видит то, что происходило в недавние годы.
Вагон в очередной раз дёрнулся и медленно покатил, пока не замер напротив длинного двухэтажного здания. По пятнадцать окон в каждом этаже золотятся от лучей солнца, которое зависло над горизонтом. В середине первого этажа под портикообразным козырьком над входом в здание вокзала Наталья Александровна прочла КОРЕНЕВО. Здесь они бывали редко. Иногда вместе с мужем ездили к его родне… Ой, она даже не знает, как они теперь. Со смертью мужа и неразберихой, распространяющейся с каждым месяцем на все сферы жизни, связи с его родственниками можно сказать оборвались. Ей не до них, а им, видимо, не до неё.
Когда поезд тронулся, мимо окна на перроне проплыла крестьянка, обхватившая кувшин, по видимости с молоком, и разочарованно взирающая на вагоны, убегающие со всё ускоряющейся скоростью. Она переводит взгляд, будто всё ещё надеется продать свою крынку молока.
И вспомнился опять Георг, когда он приехал в феврале 1917 года после инспекции школ в Старом Осколе. Приехал одновременно возбуждённо-радостный и возмущённый.
– Натуленька, родная моя, обогревай! Морозища в этом году! В Старом Осколе метели чуть ли не каждый день. Даже первого и второго февраля отменили занятия в школах. А потом, как назло в женской гимназии закончился уголь! В классах сидели, не снимая шуб: ученицы и учителя… Да, Натуля, в Осколе молоко уже стоит целый рубль! Крынка молока и рубль!
– Ты, думаешь у нас дешевле? Вот, посмотри, – Наталья Александровна показала кувшин в буфете, – тоже вчера отдала рубль.
– Да?.. Этот немного побольше… Натуля, так долго не продержится! Не выдержат люди… – Скоро что-то произойдёт, – Георгий Максимович схватил руку жены, поцеловал, обнял её за плечи. – И при том произойдёт что-то грандиозное! Обязательно! Ведь куда не поедешь – всюду становится хуже и тяжелее, кого не послушаешь – одно недовольство! Так жить долго нельзя! Глупо всё это терпеть! Натуля, я уверен у наших мальчиков будет совершенно другая жизнь, нежели была у нас. Совершенно отличающаяся от нашей!
Наталья Александровна тогда снова и снова смотрела на мужа с восхищением. Снова и снова она его обожала, снова и снова заражалась его оптимизмом и верой в лучшее будущее. А недели две спустя, в последний
