оружие Ноя. Было видно, как он устал, как он измотан бесконечными шатаниями, бесконечными переходами…
Позже, стараясь не отстать от него ни на шаг, я увидел на его плаще пять маленьких колец, расположенных на спинке в олимпийском порядке. А тогда я лишь слышал, как кольца скребутся о стену, словно это не кольца, а пальцы атлета, сжимавшего до последнего свое копье – свою маленькую спичку.
Отпуская себя в пропасть, он сполз до конца по стенке, полностью сев на пол, но еще долго держал горящую спичку в руках, пока пламя обжигало его грязные длинные ногти. Он по-прежнему держал спичку, не выбрасывал, и тогда огонь начал облизывать пальцы, а после третьей или четвертой затяжки склонился к луже и пустил еще не потухшую спичку в одинокое плаванье, словно та – корабль с алыми парусами, а лужа – это море посреди перехода.
Трудно объяснить, но я сразу понял, что он герой, титан. Точнее, я представил себе его таковым, словно его пальцы – пальцы дискобола со скульптуры, вцепившегося в диск солнца-коробка из последних сил. Но возможности его не безграничны, пальцы разомкнулись, как порванные звенья цепи, выпуская факел из рук, отпуская спичку в дальнее плаванье.
Этой игры в спички-коробки-корабли, в морской бой, мне было достаточно, чтобы пойти за ним по пятам. Хотя он все еще сидел. Но я знал, что он обязательно поднимется. Встанет и пойдет. Но прежде чем подняться, ему надо было достичь нужного состояния поражения или озарения.
И чтобы подтолкнуть процесс, я решил задеть этого нищего бомжа в своей обычной задиристой, издевательской манере. Мол, чего ты здесь пытаешься высидеть? Иди уже домой! Подавать здесь больше не будут. Метро закрывается, и даже пьяные стараются ночью перейти улицу по верху.
– А я не ради денег здесь слоняюсь, – оторвавшись от спички, посмотрел на меня бомж.
– А ради чего?
– Чтобы проверить одну теорию, – сказал он.
– Какую еще теорию? – я даже подвинулся поближе, чтобы лучше расслышать. Хотя и вблизи я многое не понял.
– Физическую теорию. Я ведь физик, а у меня есть друг математик, и…
… И тогда он мне рассказал про того своего друга, который однажды заявился к нему и сказал, что сделал сумасшедшее открытие. Он, тут я пересказываю своими словами, как понял сложную научную конструкцию, вдруг открыл, что если покрутить тумбочку, то можно выйти в другие миры. Про крутящиеся столы и иные миры я что-то слышал, а вот тумбочка или стул – это было что- то новенькое.
Друг его, как я понял, занимался алгеброй и топологией. И по его расчетам, из крышки можно сделать вселенную, а из кружка нельзя, потому что в кружке дырка, а это разрыв пространства. А топология, как мне тут же в общих чертах и на десяти пальцах и двух коленках, быстро, почти скороговоркой, пытался объяснить бомж, это такой раздел математики, изучающий в самом общем виде – явление непрерывности, а в частности – свойства пространств, которые остаются неизменными при непрерывных деформациях.
Хотя
