Фрегозо этого звания. Это может заставить его усомниться в собственном положении в случае успеха французов.
Просперо покачал головой. Но прежде чем он смог заговорить, Джаннеттино резко добавил:
– Эти распри отравляют веру; эта веками длящаяся борьба между Адорно, Фрегозо, Спиноли, Фиески и прочими! Каждый дерется за свой кусок в государстве. На протяжении поколений это было кошмаром для республики, истощало силы той самой Генуи, которая когда-то превосходила своим могуществом Венецию. Обескровленная вашей проклятой грызней, она пала под пятой иностранных деспотов. И мы здесь, – взревел он, – именно для того, чтобы положить конец как междоусобным распрям, так и чужеземным узурпаторам. Мы взялись за оружие, чтоб вернуть Генуе ее независимость. Мы здесь, чтобы…
Терпение Просперо истощилось.
– Господа, господа! Оставьте это для базара. Не нужно здесь речей в духе Тита Ливия[4]. Я знаю, почему мы осаждаем Геную. В противном случае меня бы не было с вами.
– Это, – спокойно и уверенно сказал старший Дориа, – должно быть достаточным доказательством для вашего отца, даже если он и забыл, что я сам генуэзец до мозга костей и моей единственной целью всегда будет процветание моей страны.
– Мои письма, – сказал Просперо, – уверили его, что мы служим коалиции только потому, что так мы больше делаем для Генуи. Я писал ему о полученных вами заверениях короля Франции, что Генуе наконец будет возвращена независимость. Должно быть, – заключил он, – мои письма до него так и не дошли.
– Я рассматривал такую возможность, – сказал Андреа.
Его вспыльчивые племянники попытались было возразить, но он мягко остановил их.
– В конце концов, возможно, объяснение именно в этом. Земли Милана забиты испанцами де Лейвы, и ваш гонец мог быть перехвачен. Но следует написать ему еще раз, чтобы остановить кровопролитие и открыть нам ворота Генуи. У дожа должно быть достаточно местных добровольцев, чтобы повидать в городе испанцев.
– Как мне теперь переправить ему отсюда письмо? – спросил Просперо.
Андреа сел, уперев одну руку в мощное колено, а другой задумчиво поглаживая бороду.
– Вы можете сделать это открыто, под флагом парламентера.
Просперо в задумчивости медленно прошелся по шатру.
– Испанцы опять могут перехватить его, – сказал он наконец. – И на этот раз письмо, возможно, станет опасным для моего отца.
На вход в шатер легла тень. На пороге стоял один из лейтенантов Просперо.
– Прошу прощения, господин капитан. Прибыл рыбак с залива. Он говорит, что у него письмо для вас, но передаст он его только в собственные руки.
Все застыли в изумлении. Затем Джаннеттино круто повернулся к Просперо:
– Вы что, ведете переписку с городом? И вы еще спрашиваете…
– Терпение! –
