стало сразу вдруг.
Ведь в этот миг Вселенная зависла
В кольце его влюблённых сильных рук.
Анна Каренина
Прочитала книжку Толстого и поняла, что «Титаник» ещё не самый плохой вариант. А то, что все мужики сволочи, я и раньше знала.
Я плакать вслух не перестану –
Ну не могу читать без слез,
Как пополам разрезал Анну
Неумолимый паровоз.
Каренин клёвый был мужчина,
Но только, сука, злой, как зверь!
Его вторая половина
Располовинина теперь.
Толстой просёк все очень тонко
И расписал всё по уму.
Вот только эта расчленёнка
Ну совершенно ни к чему.
Здесь очень много тёмных пятен.
Что – паровоз исчадье зла?
Не всем намек такой понятен,
Но я Толстого поняла.
Ведь эта Анна разрывалась
Промеж двумя. А это грех!
И паровоз помог ей малость
И разделил её на всех.
Она б могла родить им дочку,
От Лёши Вронского. Вполне.
Но машинист поставил точку.
И ведь не по своей вине!
Такой по замыслу Толстого
Был символический финал.
И паровоз, фырча сурово,
Блудницу в клочья разорвал.
Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех давя,
Её как муху раздавила,
Так, что аж брызнула кровя.
Никто не смог спасти беднягу –
Ни муж, ни Вронский, ни Толстой.
А если я на рельсы лягу,
Ты тоже скажешь: «Хрен с тобой…»?
Короче, мужики – уроды!
Но я запомню навсегда,
Что провожают пароходы
Совсем не так, как поезда.
Филармонический коньяк
Грустное стихотворение о пропащей жизни.
Пойду-ка я куда-нибудь схожу.
А фигли не сходить на самом деле?
Муж с другом чинит мазду в гаражу
Уже почти что полторы недели.
Свекровь который день мадеру пьёт.
Причём одна, меня не приглашая.
А деверь тот и вовсе идиот.
И на хрена мне в целом жизнь такая?
Схожу-ка я, пожалуй, на балет.
И посмотрю, допустим, «Риголетту».
А в перерыве я зайду в буфет,
Возьму бутылку Хеннесси, конфету.
Всё это молча и печально съем
И загрущу под музыку Россини.
Ну вот зачем всё это мне, зачем?!
Как оказалась я в такой трясине?
Ведь я могла бы космонавтом стать
И улететь в космические дали.
Но
