и контингент здесь был тот еще… Небритые пропитые рожи постоянных клиентов и откровенно бандитские физиономии проезжих. Изучающие взгляды катал и призывно-оценивающие – старательно изображающих вожделение дешевых шлюх.
В общем, не впечатлило меня это место совершенно. Как впрочем, и не напугало. И похуже видела.
А вот Мастер Меча не стал скрывать своего возмущения, но кто ж его слушать будет?
Салин прошла по, битком набитому залу, выбрала самый более-менее чистый стол, за которым кто-то спал, тюкнувшись в столешницу лбом. И, подцепив его пальцем за шиворот, сбросила просто на застеленный сухой, но уже сильно потоптанной осокой, пол. Мужик на это только всхрапнул и устроился поудобней, подложив кулак по щеку.
– Что-то мне идея с попойкой уже не очень нравится, – засомневался Алек.
– Правда, а я думал, что все в восторге и только мне противно даже дышать в этом заведении, – тут же вставил свой медяк Ревель.
– Я вас не держу, – пожал плечами до противного невозмутимый куратор, занимая место рядом с наемницей. – В добрый обратный путь. И скажете там ведьмам, чтобы приготовили мне на утро зелье от похмелья. Только, пожалуйста, так чтобы такая Рыжая и жутко злющая дамочка не слышала.
– Что до сих пор не оставляешь надежды затащить Талвию в Храм? – оскалилась в улыбке Салин, цапнув за руку бегущую мимо и запыхавшуюся девушку.
– Я всегда отличался постоянством в своих привычках, – тут же ответил Дорк.
– Ну, да. Так, милая, – обратилась она уже к официантке. – Нам бутыль той настойки на волчьей ягоде, что Хурум прячет в подвале. Печеные куриные крылья, картошку, тушеную капусту с грибами, огурцы, помидоры, булки… – и повернувшись к нам, спросила. – Квас или пиво? Хотя что это я – давай по кувшину и того и другого.
– Смотрю на тебя, Салин, и понимаю, что в некоторых случаях все же лучше с оборотнями дела не иметь. Твоих аппетитов хватит, чтобы небольшой остров в Тассаверии год прожил безбедно. А если сэкономить, то и того дольше, – восторгался наглостью наемницы Дорк. – Что же в прошлый раз, когда угощала ты, таких желаний не проявляла?
– Зато ты, помниться, не стеснялся…
О, Единый! Кажется, мы попали между молотом и наковальней.
Спустя полбутылки настойки, три песни и два десятка куриных крылышек, я уже едва могла говорить.
И даже не потому, что самогон дядьки Хурума бил в голову не хуже контрабандного виски Рохаса, а потому что так орала о приключениях «Веселой вдовушки Мараши», известных во всех Объединенных Королевствах, что сорвала горло и теперь могла разве что подкаркивать и хлопать в ладоши, задавая ритм. Хотя моей немощности почти никто и не заметил. Салин, чуть подвывая, выводила разухабистую песню о Девице, что слишком долго ждала моряка из-за Белых морей. И, похоже, именно этот шедевр был самым популярным в «Поющей сирене» потому, что только спящий и вдрызг пьяный не подхватил задорный мотив. Даже хозяин трактира пританцовывал
