«Як» еще не заправляли, так что отдыхать Виктор мог с чистой совестью.
Настроение было великолепным. Он помнил, что с сорок третьего года дела у немцев будут идти плохо, и теперь это все начинало проявляться наглядно. То, что они при двух налетах на аэродром не встретили ни одного истребителя, означало, что сил у немцев осталось немного и, видимо, почти все они сейчас на Кубани. Зная, что наши ВВС в этих боях нанесли немцам поражение, можно было надеяться, что дальше воевать будет легче. А это вселяло оптимизм. Он снова достал из планшетки недописанное письмо Сталину и задумался.
Думал долго, но письмо никак не рождалось. Он пыхтел, сопел, грыз карандаш, но итогом стала лишь головная боль. Подумав, Виктор убрал лист в планшетку и достал оттуда простую ученическую тетрадь. Немного подумал и вывел на втором листе: «1945». Критически осмотрел написанное число, помусолил карандаш, и стал торопливо писать:
– Февраль. Ялтинская конференция. Встреча лидеров, переустройство мира;
– март или апрель – бомбежка Токио (город сгорел);
– 9 мая – День Победы;
– август. Война с Японией (вроде во второй половине). Атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки (сбросят американцы);
– 2 сентября. Конец второй мировой.
Больше по этому году в голову ничего не шло. Тогда на соседней странице Саблин написал: «1946», но как ни тужился, ничего памятного по сорок шестому на ум не приходило. Вернулся к году предыдущему и добавил: «Умер Рузвельт». Затем приписал: «Следующий президент Трумэн». Задумался. Насчет Трумэна у него были какие-то сомнения, поэтому Виктор приписал: «Или Эйзенхауэр».
Источник памяти иссяк. Он гипнотизировал взглядом разлинеенные листы, но ничего на ум не приходило. Тогда он стал расписывать тетрадь по годам, присваивая каждой странице свой год. И сразу стало легче. Вспоминались какие-то события, подробности. Карандаш скрипел по бумаге, рука уже устала, а он все писал и писал, вписывая новые строки.
Послышались шаги, и он вновь увидел Майю, торопливо спрятал тетрадь в планшет. Глаза у девушки были с хитринкой, и он решил, что она собирается поквитаться за утреннее.
Майя уселась рядом, но не в тени крыла, а в стороне, подставив лицо солнцу. Потом приподнялась, быстро посмотрев по сторонам, хитро посмотрела на Саблина.
– Эх, позагорать бы сейчас…
– Давай, – Виктор немного оживился, – раздевайся. Подставь тело ультрафиолету…
– Размечтался! – Она пренебрежительно фыркнула. – Об этом только и думаешь, да?
– А чего мне? – засмеялся Саблин. – А вообще, зачем загорать? Знаешь что? Видела за стоянкой сена стожок? Пойдем туда, устрою тебе лекцию о диалектическом материализме и борьбе противоположностей…
– Ты же женат! – захихикала Майя.
– А она далеко, не узнает. Ну как? Пойдешь?
– Размечтался, –
