отловить и продать Гильдии. – Ему плевать, что они говорят, гораздо важнее, что делают.
Она больше не могла сдерживать слез.
– Зачем ты делаешь все это? – Ей нужно было еще так много ему сказать, но проклятые всхлипы мешают.
– Успокойся… – Он попытался смягчить интонации, но повелительный тон никуда не исчез. Поняв, что не справился с заданием, он попытался нежно стереть слезу с ее щеки, однако, одной слезой не обошлось, поэтому толку от этого не было.
– Остановись, Роджер… Рано или поздно…
– Ну уж нет, я не какой-нибудь пьяница-пират, меня так легко не взять. – Конечно, она в него верит, но цена высока.
– Я прошу тебя, не надо. – Молить его? Если придется, она сделает что угодно ради этого человека.
– Я не могу уйти, даже больше, я не хочу уходить. – Чертов юнец: он в самом деле мнит себя великим? Что-то внутри будто лопнуло, хотелось кричать во весь дух. Вместо этого она впилась ногтями в ладонь.
– Пойми же они не оставят тебя до конца жизни, если ты продолжишь. – Тем не менее продолжила упрямая девчонка.
– Но чем мне заниматься? Я не смогу жить по-другому. Пойми, Лил, я именно такой. И моя жизнь такая: таскаться по семи морям, грабить и убивать.
– Ты мог бы стать по-настоящему великим.
– Теперь поздно. – Оба замолчали. «Теперь поздно» – как легко он это сказал, будто и не про свою жизнь! Неужели он совсем не понимает, какую цену ему придется заплатить за этот «разгул»?! Или настолько боится расплаты, что всячески отрицает даже мысли об этом? Нет, она совершенно ясно видит в нем, мелькающее порой (или прорывающееся сквозь панцирь его хладнокровия?) отчаяние.
Удивительно, как эта маленькая, хрупкая на вид девушка может так крепко его обнимать. Ему нравилось то, как плотно она прижимается к нему: он чувствует ее тело, ее тепло. Как можно не влюбиться в эти наивные, полные страха и сочувствия глаза? Она так искренне переживает за него, так боится и так верит в его исключительность – с ней и ради нее он может сделать многое, но ему боязно срывать этот плод – она увянет с ним, как вянет срезанная роза. Милая, милая девочка, но почему ты так доверчива, так чиста, так прекрасна в своем отчаянии? Как отказаться от тебя, такой нежной, такой верной? Ему хотелось испить ее любовь, ее ласку. До дна. Познать все радости, которые ему принесут ее чувства.
«Почему ты не остановишься? Как мне убедить тебя в обреченности такой жизни? Как мне уберечь тебя?» – эти мысли бились в ее голове беспомощными мотыльками. Такие же беспокойные. «Ему нравится эта игра. Эта слава. Этот страх, что окутывает его в глазах людей…»
И он пил ее: ее красивое тело, ее такие невинные мысли, ее первые, самые сильные чувства – все это было его безраздельной собственностью. Он видел, что во всем, что есть в ее более-менее взрослой жизни, он первый. И он хотел всегда владеть ей. Как сладко щемит сердце рядом с ней, как волшебно обнимать ее и ласкать, как радуется сердце при виде ее радостного личика, стоит ему войти в каюту. Сама любовь смотрела на него этими прекрасными, печальными
