на нее я. – Мой трофей!
– Был твой, стал мой. Мыкола, Мыкола! – покричала в дом бабенка.
На двор вышел мощный квадратный мужик с пудовыми кулаками. Померялись взглядом. Я демонстративно щелкнул затвором мосинки.
– И шо? – хмыкнул квадратный. – Штрелять будешь?
Он еще и шепелявил.
– Стрелять не буду, – покивал я. – А до военкомата Брод дойду. Мобилизация идет, слышал? А такой гарный хлопец у бабы прячется.
– Жинка цэ моя! – набычился мужик. – Не ховаюсь я – нема ще повисткы!
– И парашют ваш.
– Наш! – с заминкой ответил «квадратный». Уже не так уверенно.
Мне этот шелк до зарезу нужен. Почти четыре года будет длиться война. И все эти годы в грязи, холоде и вшах придется провести. Шелковое белье – лучшее средство от насекомых. Не держатся они на нем, соскальзывают. Да и сменять шелк на что угодно и где угодно можно.
– Пополам, – решился куркуль.
– Треть! – подытожил я.
– Пошли резать, – вздохнул селянин.
В итоге отдал половину. Бродовцы предложили мне с собой солдатский сидор, сало с вареной картошкой, две буханки душистого, только что испеченного хлеба. Я начал обрастать имуществом и едой.
Адам встретил меня неласково:
– Довоевался?!
Санитары опять копали могилы. Две? Рядом с телом Иванко лежал труп пилота.
– Приземлился уже мертвый, – объяснил мне доктор.
Фронт бухал разнокалиберными разрывами уже совсем рядом. Так, глядишь, к нам снаряды начнут долетать, надо срочно уходить.
– Миллионы погибнут, – пожал я плечами. – Иванко жалко, но он не послушал приказа. Таких убивают первыми.
Я сам подивился своей черствости. Шаг за шагом я вползал в войну, голова начинала работать совсем по-другому.
– Я не знаю, зачем ты здесь, – Адам понизил голос, отвел меня в сторону. – Но прошу тебя, даже требую. Уходи. Ты подведешь всех нас под монастырь.
– А начнут тебя спрашиват, куда я делся, что скажешь? – спросил его я.
– Скажу, что убили при налете. Поди, проверь.
– Ну, смотри…
– Иди к Сталину, – жарко зашептал врач. – Или к наркому Берии. Они тебе поверят! Ты спасешь миллионы!
«Берия, Берия, вышел из доверия… – в голове внезапно вылез неуместный стих, которые кричали дети во дворе в пятьдесят третьем. – А товарищ Маленков надавал ему пинков…»
– Не поверят, – покачал головой я. – Даже тебе не поверили, а уж мне… И в Кащенко лучше не будет. Да и ее, небось, тоже эвакуируют, когда немцы подойдут к Москве.
– Ой-вэй, что же делать? – взгляд Адама заметался.
– Если доберетесь до Киева, требуй отправить вас дальше. В сентябре город падет.
Я кинул Адаму винтовку Иванко, достал из кармана ТТ.
– На, держи. Ночью выставляй охрану. Если немцы перережут дороги, уходите дальше к Киеву проселками.
