Прутья он зарыл под дубом: теперь фейри не смогли бы просто схватить подарки и сбежать.
Когда начало смеркаться, Элмерик запалил в ряд три белых свечи. На пламени первой он сжёг пучок тимьяна, на второй – свежие листья плюща, сорванные у дороги, на третьей – цветки зверобоя. Эти травы малый народец особенно любил.
Почти сразу в кустах послышался шорох. Элмерик даже вздрогнул: он не ожидал, что фейри явятся на зов так быстро, но, спустя мгновение понял свою ошибку.
– Эй, я же велел за мной не ходить!
Он ожидал увидеть малыша Кея – самого младшего и любопытного из всей троицы, но не угадал: из зарослей ежевики, волоча за собой цепляющиеся зелёные побеги, вылез смущённый Дилан.
– Я это, ну, только убедиться, что всё хорошо, – он опустил глаза. – А то мало ли…
Ветви могучего дуба угрожающе заскрипели, где-то вдалеке заворчал гром, а в воздухе вдруг запахло грибами, плесенью и сырой землёй.
– Прячься! – рявкнул Элмерик. – Они близко!
Дилан не сдвинулся с места. Казалось, он оцепенел от страха. Элмерику пришлось схватить его за грудки, с силой втолкнуть обратно в кусты и самому прыгнуть следом. Проклятая ежевика в тот же миг отомстила им, впившись в кожу всеми своими колючками. Элмерик закусил губу чтобы не заорать, и на всякий случай погрозил Дилану кулаком, мол, терпи.
А у корней дуба с раздвоенным стволом уже слышались топот и шепотки, напоминающие то ли шорох листьев, то ли жужжание насекомых. Одна из свечей погасла. Дилан вздрогнул. Элмерик успокоил его кивком и приложил к губам палец. Всё шло, как надо. Вторая свеча тоже погасла в срок, осталась гореть лишь та, на которой прежде сожгли зверобой. Фейри пришли на зов.
Красные Ладошки двигались так стремительно, что в сумерках даже ученику колдуна было под силу углядеть, как мелькают тени, но не сосчитать их. Однако мёда в плошке будто бы стало меньше, сидра тоже порядком убыло, а стоило Элмерику на миг отвернуться, как маленькие лапки стащили из-под дуба последние остатки пирога.
Шёпот становился всё громче; вскоре в нем можно было разобрать отдельные слова.
Хватай. Еда. Вкусно. Руки убери. Темнеет. Солнце село. Страшно. Очень страшно… Дева-Бузина. Она придёт. Сегодня ночью. Непременно придёт. Уже близко. Торопись. Торопись. Торопись. Прячься…
Дилан пошевелился, под его ногой хрустнула сухая ветка. В траве ещё громче зажужжало и зашелестело, но сила заклятия ореховых прутьев не позволяла фейри уйти. Недовольные голоса окрепли и, судя по расширяющимся глазам бедняги Дилана, теперь он тоже слышал их шёпот.
Не пускает. Держит нас. Не уйти. Вот беда. Беда. Беда… Где же он? Где этот колдун? Пусть покажется! Пусть говорит. Что ему надо? Что?
Душа Элмерика ушла в пятки – слишком уж жуткими были эти тихие нечеловеческие голоса. Будь он один, возможно, не стал бы показываться. Просто снял бы украдкой заклятие и дал Красным Ладошкам убраться восвояси. Но перед Диланом ударить в грязь лицом было стыдно.
Элмерик
