наш, – где— то в конце июня. А у вас?» «У нас к 6.00 утра».
– А деньги? – Спросил я робко, уже смело рисуя в своем разгулявшемся воображении официантов в напудренных париках и белоснежных ливреях, свечи в серебряных подсвечниках на столах и сказочный ужин с мартовской клубникой со сливками на десерт.
К слову, клубнику со сливками в Москве мне доводилось пробовать только летом и только в банкетном зале Дворца съездов в антракте балета или концерта. В металлическую креманку попадало 4–5 ягодок, не щедро политых сливками. Стоило удовольствие около двух рублей, что было круто по тем временам, и не все тянулись к клубничке, предпочитая пиво и бутерброды с колбасой и сыром.
– А какие деньги у журналиста? – Легко парировал наставник.
– У тебя только командировочные в разумных пределах. Ну, будет немного «подкожных», но тоже не для того, чтобы шиковать. Достань через знакомого продавца (а где ж его взять, любезного?) в Сороковом гастрономе коньячку, икорки, колбаски сырокопченой – сам перекусишь, если что, или гостей в номере угостишь… Если ты, неразумный, такими полезными связями до сих пор не обзавелся, так и быть, дам тебе один телефончик. Да! И не кури там свою «Яву» вонючую! Купи нормальных американских или английских сигарет, чтоб из-за запаха табака от тебя сразу не шарахались.
– Вообще-то я «БТ» курю, – захотелось немного подерзить.
– Кури хоть «Казбек», но туда приедешь – купи американских, не жмотничай… Помнишь, как там у Высоцкого: «Ты смотри, не выкинь фортель – с сухомятки не помри», – засмеялся направленец. – Не помру как-нибудь, постараюсь. Но я хотел спросить, что если вдруг дело далеко зайдет, тогда как?
– А ты не знаешь? Ну, тогда мне звони, и докладывай, что мол, у меня уже одна рука под юбкой, товарищ полковник, так разрешите мне в трусы лезть или можно ограничиться предварительными ласками? Мы тут посоветуемся и выдадим тебе рекомендацию. – Оба полковника смачно заржали, представив, видимо, как я судорожно набираю телефон Конторы по межгороду и докладываю о своих эротических достижениях. Мне стало неловко и неприятно.
– Я серьезно… Ну, правда…
– Что «ну, правда»? Решай на месте, разведчик! Сам. Это работа твоя, хотя звучит несколько цинично, согласен. Единственное, что могу тебе посоветовать, предохраняйся, если сможешь. А то «залетишь», как курсант на генеральской дочке. Вдруг они нам ноту протеста или того хуже – письмо благодарственное… – Мои собеседники снова засмеялись, но уже не так весело.
С какими черствыми и бездушными людьми я вынужден работать, обиженно думал я, летя во французскую столицу. Прибыв в оргкомитет фестиваля, я включил обаяние, простодушие и отчаяние одновременно. Где же моя аккредитация, закатывал я глаза, вот же письмо, вот написано, что фотографии прилагаются. Куда одни делись, мы же их посылали, как же быть? Фестиваль открывается послезавтра, а я никуда не успеваю… Я только что не плакал перед кучей скромных, в целом симпатичных,
