rel="nofollow" href="#n_129" type="note">[129], Щербаков[130], Валерий Перелешин[131], Байков[132]…), могло дать интереснейшие плоды. Но даже дальневосточники, щеголяющие близостью к Азии, остаются почти изолированными от соответствующих культур. Им (нам), как и соотечественникам по ту сторону Урала, ближе и понятнее западные литература и музыка.
Наиболее адекватное отражение Владивостока 1990-х годов дали даже не писатели, а профессор-юрист Виталий Анатольевич Номоконов, сочинивший учебное пособие по организованной преступности, и механик Сергей Владимирович Корниенко – автор книги «Ремонт японского автомобиля». Пространство и время осмысливались нехудожественными текстами – вплоть до газетных объявлений и милицейских сводок с их невыдуманным драматизмом и неожиданной поэзией.
Джойс[133] и Эренбург[134] сопоставляли Владивосток с Сан-Франциско. Сходство действительно есть, и не только внешнее. Один из персонажей Джека Лондона сетовал: «В Сан-Франциско всегда была своя литература, а теперь нет никакой. Скажи О’Хара, пусть постарается найти осла, который согласится поставлять для “Волны” серию рассказов – романтических, ярких, полных настоящего сан-францисского колорита».
Вопрос в том, где найти этого самого осла. И, главное, чтобы он при этом не был ослом.
Тем более что в 1990-х годах народ повалил с Дальнего Востока толпами, наперегонки. Теперь на миграцию в страну, а не из страны, а внутри неё – на восток, а не на запад, смотрят как на подвиг самоотречения, изощрённый дауншифтинг или особую форму помешательства.
Распад СССР сделал Дальний Восток ещё более периферийным, чем это задано самой географией. Столичные писатели перестали ездить в «творческие командировки», местных уже никто не читал. Разрушение системы книгоиздания и книгораспространения больнее всего ударило по малолюдным отдалённым регионам.
Сегодня всё держится на редких энтузиастах. Вернее даже – подвижниках.
Чем связаны герои этой книги – Гончаров, Чехов, Арсеньев, Лондон, Пришвин, Несмелов, Куваев?
Чехов и Арсеньев чтили Пржевальского.
Арсеньев дал компас Несмелову, уходящему в Китай, и вдохновил Пришвина на поездку в Приморье…
Но всё это – внешнее.
Куда важнее и прочнее другая связь – внутренняя.
Названные писатели – очень разные и по биографиям, и по характеру, и по стилю.
И всё-таки они связаны самой территорией и откровениями, пережитыми на ней. Традицией отечественной литературы, которая заинтересованно относилась к гигантскому русскому пространству и сама его расширяла. Нельзя отделять Ломоносова и Пржевальского – от Пушкина и Гончарова, Арсеньева и Венюкова – от Чехова и Пришвина, землепроходцев Стадухина[135] и Шалаурова[136] – от писателей Куваева и Мифтахутдинова.
Белогвардеец, русский фашист Арсений Несмелов вроде бы стоит особняком.
Михаил Васильевич Щербаков; около 1890–1956.
Валерий Францевич Салатко-Петрище, в монашестве Герман; 1913–1992.
Николай Аполлонович Байков; 1872–1958.
Джеймс Джойс; 1882–1941.
Илья Григорьевич Эренбург; 1891–1967.
Михаил Васильевич Стадухин;? – 1666.
Никита Павлович Шалауров;? – 1764.
