ся по всяким экранным героям, ну а что зарегистрирована на сайте его поклонников, так на то и говорят – должна же быть у настоящей женщины какая-нибудь маленькая слабость.
И вообще всё началось даже не с Беркутова. Лет пять назад, перед моим тридцатилетним юбилеем лучшая школьная подружка Эвелина, а в миру просто Элька заманила меня к себе в гости под предлогом разгона тоски после внезапного развода. Мой благоверный, как оказалось, в областной город-миллионник ездил не только с целью заработка, но и с прицелом на расширение горизонтов личной жизни. В один совершенно не прекрасный для меня день мой тогда ещё супруг заявил, что встретил свою единственную и неповторимую, потому срочно подаёт на развод и переезжает на жилплощадь будущей жены. «Ну ты же понимаешь, Соня, – говорил он, пряча глаза и комкая в ладонях шарф, – я ребёнка хочу, чтоб наследник, продолжатель фамилии и всё такое… А ты ж…»
Да, по части продолжения рода мне не повезло. Как и с внешними данными. Невысокая, пухленькая, нос картошечкой (правда, довольно аккуратненькой такой картофелинкой, но до греческого профиля всё равно как до луны), россыпь мелких конопушек по всему лицу и даже шее, слегка косолапая походка… Короче, ни разу не Шерон Стоун. И к тому же сахарный диабет. В общем, на рынке невест малюсенького сибирского городка со странноватым для непривычного уха названием Куржак мои акции были, мягко говоря, практически в минусе. Потому сильно перебирать женихов мне не светило изначально.
Нет, Саня Зимин был парнем неплохим, работящим и почти непьющим, но ему, конечно же, хотелось сына. Или хотя бы дочку. Но мой доктор был категоричен: «Хочешь подохнуть – беременей, но я умываю руки!» Так что брак мой был, наверное, обречён рано или поздно. Саня продержался целых десять лет. Но сколько верёвочке ни виться…
В общем, после тихого развода по обоюдному согласию бывший муж укатил в наш областной мегаполис строить новое счастье, а я осталась в своей глуши в компании мамы, бабы Тони, кота Хвостика и книг. Ведь по профессии я библиотекарь, к тому же с высшим образованием по профилю. Правда, и тут у меня есть повод для серьёзных опасений. Из четырёх городских библиотек одну уже закрыли, и ходили упорные слухи о закрытии ещё одной. Что поделать – бумажные фолианты отживали свой век под напором цифровых технологий.
Как ни странно, но в Куржаке интернет появился довольно быстро, и большинство улиц уже давненько были включены в мировое информационное пространство посредством вполне себе скоростных сетей. Потому Элька периодически по скайпу вела со мной дружески-успокоительные беседы и зазывала к себе. Она уехала поступать в наш универ, там вышла замуж за одногруппника Пашку, а когда родила Петьку, то муж сам предложил забрать к ним из Куржака тёщу, чтоб облегчить молодым родителям их быт. Потому Аделаида Карловна, она же тётя Адя, уже девятый год проживала вместе с семьёй дочери в самом центре «столицы нашей области», как высокопарно выражалась она о новом месте жительства.
И вот именно благодаря лучшей подруге я накануне своего тридцатилетия потащилась «в область», как у нас говорится. И вовсе даже не во имя низменных посиделок на кухне «под коньячок и шашлычок». Элька купила два билета на заезжих московских артистов. Среди звёзд, играющих в спектакле по одной весьма популярной пьесе, был сам Николай Загорский, по которому наша Эвелина вздыхала ещё со старших классов школы и уже, кажется, побывала на пяти или шести его спектаклях, благо гастролёры всех мастей и рангов наш областной центр не обходили вниманием.
Мне, признаться, было всё равно, каким зрелищем развеивать депресняк после скоропалительного развода, потому я легко уговорилась на спектакль с Загорским. В конце концов, воочию полюбоваться шикарной фактурой и насладиться по полной умопомрачительным баритоном всенародного любимца – во всех отношениях приятный вечер для одинокой молодой женщины. Что ещё нужно культурной даме на пороге тридцатилетия? Решено, еду к Эльке. Ну и в театр, само собой.
Загорский, разумеется, выше всяких похвал. Харизма, как говорится, прёт из всех щелей. Голос – у зрителей (а преимущественно у зрительниц) мурашки даже на коренных зубах… И я прекрасно теперь понимаю Эльку! Есть отчего вздыхать и глаза закатывать. Один только тембр – умереть-невстать, как выражается она сама.
Но на спектакле меня поджидал ещё один настоящий сюрприз. Среди партнёров Загорского в программке числился некто Иван Беркутов. Киношный красавец, застрявший где-то между героями-любовниками и бравыми офицерами. Но в этой пьесе… Я даже не знаю, за кем я следила пристальней, за Загорским или Беркутовым. С Загорским было понятно всё и давно: весь по самую маковку в званиях, премиях и регалиях. А вот Беркутов… В непосредственной близости (а через бинокль – так и вовсе рукой подать!), когда можно было ловить каждый жест, каждое изменение интонации, ощущать невероятно мощный посыл актёров, я вдруг увидела в штатном киношном красавце совершенно иное. То, что никак не помещалось в его почти шаблонных экранных образах. Может, и вправду не лукавят популярные актёры, когда говорят в интервью, что играть в театре им гораздо интереснее, чем сниматься в кино, даже несмотря
