Как же больно голову.
Женщина, соглашаясь, кивнула. Я хотела распустить волосы, но Тео остановил меня:
– Не стоит пока менять облик. Вот когда найдём ночлег, тогда и распустишь.
Если бы не лошади и знание, что я в карете, можно было бы подумать, что это микроавтобус: мягкие стены, такие же мягкие раскладывающиеся сиденья.
– Настя, иди ко мне, – позвала я девочку, видя, что она тоже клюёт носом. – Устраивайся рядом, места хватит.
Глаза слипались, когда я почувствовала шуршание платья и маленькие ручки, поправляющие подушку.
– Спасибо, госпожа, – прошептала малышка, ложась рядом, а я положила руку на неё, на всякий случай, чтобы не упала. Кто знает, какие ухабы могут быть в пути.
– Спите, – произнёс Тео, укрывая нас тонким пледом.
Я проснулась от толчка. Карета резко остановилась. На улице послышался шум. Я ошарашенно смотрела и не понимала, что происходит. Солнце было в зените, Настя посапывала, Марта прикорнула, сидя на своём месте. Тео одной лапой покачивал люльку, другой показывал, чтобы я не шумела.
Пробираясь к выходу, тихонько тронула за плечо Марту.
– Останьтесь с детьми.
Услышав громкий мужской разговор, женщина кивнула и пересела к младенцу. Вот же Теодор, шельмец, всех усыпил.
– Что тут происходит? – открыв дверь, мы с Тео вывалились на улицу.
Оказывается, мы приехали в какой-то город, в который нас категорически не хотели пускать.
Последнее, что я слышала перед тем, как выйти, так это слова Василия Михайловича о том, что он проездом с женой и детьми к родным пенатам.
На требование предъявить документы молодой человек помолчал, но потом ответил:
– Брак не по любви, жена ещё та мегера. Долги мои выплатила, а я, дурак, и женился. Давайте не будем её будить? Мы отдохнём в гостинице, а потом я принесу…
– Савва, подозрительный он какой-то оборотень. Долги, жена-мегера… А не беглый ли он вор? А ну, проверь карету!
Именно на этих словах охранника я бодро вывалилась из кареты. Ноги плохо слушались, поэтому я споткнулась и удачно так повисла на «любимом муже».
– Тео, закрой дверь, детей простудим, – приказала я мелкому зверю, и это в приличную жару. – Что тут происходит? Кто посмел тревожить мой сон? Василий?
Имя оборотня я произнесла с особым мяукающе-скрипящим скрежетом. И удовлетворённо усмехнулась, видя, как вышестоящего господина передёрнуло от отвращения. Гаврила же всё это время стоял рядом с открытым ртом.
– Милая, зачем ты вышла? Ножки натопчешь, – о, а оборотень, когда хочет, может и роль сыграть? Не ожидала помощи с его стороны.
– Это ваша жена? – охрана города ошарашенно переглянулась. Посмотрели на него, потом на меня. Я же, вспомнив об очках, быстро достала их из кармана платья и напялила на нос.
– Мне кажется, или я чувствую пренебрежение, неуважение и удивление в ваших словах? –
