озябшую землю. Я любила солнце, и, если бы смогла, переехала бы туда, где оно светило весь год. Набравшись наглости, я вошла в гардеробную и выбрала просторное трикотажное платье бирюзового цвета. Именно этот цвет выгодно оттенял мои глаза. Что ж, стану акцентом, ноткой радости в этом сером холодном доме.
Я чувствовала себя превосходно. Так безмятежно я спала лишь в детстве.
Тихонько напевая незатейливый мотив, я спустилась в столовую и остановилась в нерешительности. Людмила Ильинична суетилась у плиты, рассуждая о прелестях бабьего лета, Мишка расположился у окна с кружкой ароматного чая, а за столом, с газетой в руках, сидел Тарас. Я наклонила голову на бок, как удивлённая птица, ожидавшая подвоха, но подвоха не последовало. Никто не собирался меня ловить и засовывать в клетку. Что ж, видимость свободы уже кое-что.
Мой приход не остался незамеченным.
─ Доброе утро, Зоя! ─ Людмила Ильинична приветливо улыбнулась и вытерла влажные руки вафельным полотенцем. ─ Садись завтракать. У нас сегодня манная каша и тосты с джемом. Редкостная гадость, но парням нравится.
Я тоже улыбнулась.
─ Доброе утро. Вот только я не завтракаю так рано. Если можно, чай.
─ Манкой перекормили. ─ Понимающе кивнул Мишка.
Я усмехнулась.
─ Перекормили? Нет. Я с трёх лет балетом занимаюсь. Так что даже вкуса её не помню. Просто не голодна.
Добрая женщина наполнила огромную чашку душистым напитком и тут же куда-то засобиралась, подавая Мишке знаки. Тот не отреагировал. Людмила вздохнула.
─ Идём, сынок. Нужно картошку из погреба принести, да морковь. Сама не дотяну тяжести такие.
Через минуту мы с Тарасом остались наедине. Я беззастенчиво рассматривала его, а он меня. Не знаю, какие мысли рождались в этот момент в его голове, а вот я подумала: «Не такой уж он и страшный!» Высокий, широкоплечий с фигурой атлета, он обладал какой-то детской непосредственностью и улыбкой, открытой и беззащитной. И сейчас он улыбался.
─ Тебе идёт платье.
─ Что? А. Спасибо.
─ Как спала?
─ Нормально.
Разговор не клеился. У меня на языке вертелась сотня вопросов, которые я не могла задать, бог знает, почему, а Страхов не спешил озвучить мой приговор.
Наконец, он решился.
─ Вопрос «почему?» останется без ответа. Всему своё время. Но твой контракт мы можем обсудить.
Я кивнула. Хоть что-то.
─ Кстати, ты его читала?
─ Нет.
─ Значит, согласилась, не глядя? ─ Он горько усмехнулся. ─ Это как же надо любить мужа, чтобы пойти ради него на всё с закрытыми глазами.
Я сильно сомневалась, что люблю Антона настолько сильно, но это было моим личным делом, и посвящать постороннего человека в собственные переживания мне не хотелось.
И вот сейчас тот самый контракт,
