он проиграл и просил вновь прислать, и я, конечно, послала».
Как только не оправдывался писатель в письмах к жене, откладывая возвращение в Дрезден:
«Подлец лакей не разбудил, как я приказывал, чтоб ехать в 11 часов в Женеву. Я проспал до половины двенадцатого. Нечего было делать, надо было отправляться в 5 часов, я пошел в 2 часа на рулетку и – все, все проиграл», – сообщал он.
Вернувшись в Дрезден, Федор Михайлович недолго наслаждался спокойной семейной жизнью: в конце июня он получил гонорар из «Русского вестника» и сорвался в Баден-Баден, на этот раз прихватив с собой супругу. Двухнедельная поездка затянулась на пять недель.
«Это было что-то кошмарное», – вспоминала Анна Григорьевна. Писатель проиграл все до последнего талера и заложил все немногочисленные пожитки – в том числе, брошь и серьги с рубинами и бриллиантами, которые он же подарил жене на свадьбу.
В первую брачную ночь с Софьей Берс тридцатичетырехлетний Лев Николаевич Толстой заставил восемнадцатилетнюю свежеиспеченную жену прочитать те страницы в его дневнике, где подробно описаны амурные приключения писателя с разными женщинами, помимо прочих – с крепостными крестьянками. Толстой хотел, чтобы между ним и супругой не было никаких тайн.
Лев Толстой скептически относился к своим романам, в том числе к «Войне и миру».
В 1871 году он отправил Фету письмо, в котором была такая фраза: «Как я счастлив… что писать дребедени многословной вроде „Войны“ я больше никогда не стану».
Запись в его дневнике за один из дней 1908 года гласит: «Люди любят меня за те пустяки – „Война и мир“ и т. п., которые им кажутся очень важными».
Сам Толстой высоко ценил свои книги для детей, например «Азбуку» для крестьянских ребятишек, и очень обижался, когда критики не упоминали об этой его работе.
Многие современники считали, что Лев Николаевич Толстой совсем сбрендил на почве своих религиозных идей, оттого и ходит в рубище да якшается со всяким сбродом. Однако яснополянский граф объяснял свое пристрастие к пахоте, косьбе и рубке дров обычной привычкой к движению.
Если писатель за день ни разу не вышел из дома хотя бы на прогулку, то к вечеру становился раздражителен, а ночью долго не мог заснуть. Вот и двигался – много и с удовольствием. Во многом благодаря этому Лев Николаевич до последних дней сохранял удивительную бодрость.
По утрам писатель вместе с детьми делал гимнастику, упражнялся на турнике, висевшем между двух колонн в его комнате.
До преклонного возраста граф сам объезжал норовистых лошадей, рубил дрова, выходил на косьбу вместе с крестьянами и катался на велосипеде.
Писатель любил длительные странствия – однажды он доплыл в парусной лодке от Саратова до Астрахани. В дневнике записал: «Было очень поэтично и полно очарования для меня по новизне мест и по самому способу путешествия».
А
