знал. А ведь тот бой, что, разумеется, было тогда неведомо рядовому Абрамову, сыграл важную роль в обороне Ленинграда.
«24 сентября сорвалась попытка гитлеровцев прорваться к Ораниенбауму. Они рассчитывали, что, захватив и отрезав Кронштадт, смогут ликвидировать эту важную военно-морскую базу. Но совместными усилиями пехотинцев, подразделений моряков и артиллерии фортов и кораблей Краснознамённого Балтийского флота наступление врага на этом участке было остановлено»[109].
А враг (есть такой хороший «штамп» – в бессильной злобе) – продолжал рваться к Ленинграду, Кронштадту, Ораниенбауму. На счету у защитников «Невской твердыни» был воистину каждый штык, поэтому уже 18 ноября, в тот самый день, когда он вышел из госпиталя, Абрамов вновь оказался на передовой.
Обратимся опять к его отчёту:
«С 18 ноября по 28 ноября 1941 года снова участвовал в боях с немцами на том же Ленинградском фронте рядовым 1-го ударного батальона 225-го стрелкового полка 70-й стрелковой дивизии (командир дивизии – полковник Виноградов).
28 ноября утром при наступлении полка (названия роты не знаю, ибо в бой вступили перед утром прямо с марша) я был вторично тяжело ранен. Разрывной пулей у меня пробило обе ноги в верхней области бёдер»[110].
Но тут, пожалуй, многое перепутано: 225-й стрелковый полк входил в состав 23-й стрелковой дивизии, которая в ту пору дралась где-то в районе Демянска. В состав 70-й дивизии, которой тогда ещё не командовал полковник Виноградов, входил 252-й стрелковый полк, и к 20-м числам ноября это соединение, прекратив бесплодные атаки на мощные гитлеровские укрепления по западному берегу реки Тосны, вновь заняло рубеж Пулково – Большое Кузьмино. Однако понятно, что боец, отвоевавший десять дней, вряд ли сохранил в памяти наименование воинских частей и их командиров, равно как и географические названия… Как мы когда-то шутили в военном училище на занятиях по тактике, это сейчас указывается направление по карте, типа «роща Круглая», «деревня Серово», а в бою всё будет проще: «Сарай видишь? На него и …». Наступай, в общем, в том самом направлении! Действительно, чего задурять себе голову какими-то названиями?
В результате тяжёлого ранения Абрамов возвратился в Ленинград, в университет, – но на исторический факультет, превращённый в госпиталь. Хотя ЛГУ продолжал функционировать и по своему прямому назначению. В известной нам книге Абрама Бурова есть информация, датированная 2 декабря 1941 года – как раз тем временем, когда наш герой вновь оказался в стенах университета:
«…Несмотря на бомбёжки и артиллерийский обстрел, от которого в городе <в этот день> пострадало более 100 человек, в актовом зале Ленинградского государственного университета состоялось заседание учёного совета, посвящённое 50-летию присуждения В.И. Ленину диплома первой степени об окончании юридического факультета. Доклад “Ленин и защита социалистического Отечества” сделал ректор университета А.А. Вознесенский[111]…»[112]
Можно
Вознесенский Александр Алексеевич (1898–1950) – экономист, деятель науки и культуры; профессор (1939). В 1941–1947 гг. – ректор Ленинградского университета. В 1947 г. стал депутатом Верховного Совета СССР, в 1948 г. назначен министром просвещения РСФСР. 19 августа 1949 г. арестован по «Ленинградскому делу». Осуждён и расстрелян в 1950 г.
