был помочь ей забыться.
Пытки грушей боли
– Ты еще жива, чертовка? Ну давай так, выдержишь следующий этап, и мы бросим тебя в твою любимую холодную камеру, будешь и дальше загнивать там с крысами, вожделеющими залезть тебе во все отверстия.
Алиса уже плохо соображала. Она видела перед собой лица этих подонков и главное ублюдка, но не понимала, что происходит. Дикая боль пронзала все ее тело, даже обездвиженное. Каждый вдох отдавался боли в ее нутро.
Алису быстро отвязали и положили на скамейку. Руки связали за головой, а ноги, точнее ее ступни привязали к ее коленям, предварительно расставив их в удобном градусе.
Главный их охранников, отцепил от своего служебного ремня булавку и начал понемногу втыкать ее в ступни Алисы – это была наихудшая пытка, при которой человек испытывает неимоверные страдания.
При каждом уколе тело Алисы подергивалось как на виселице. Но любимый охранник всех заключенных под стражу пошел дальше и втыкал иголки не понемногу, а сразу, медленно и до конца и пока в стопе Алисы не оказалось более тридцати таких штук, он не успокоился. Сердце ее продолжало биться, а тело безжизненно пыталось лишь дрожать.
– А, тварь, я вижу, ты еще жива, слишком хорошо держишься. Давайте, на эшафот ее.
Опять смех. Они все смеялись как умалишенные, захлебываясь собственной слюной.
Тут же несколько подопечных этого ублюдка принесли нечто, похожее на большую духовку.
– Поджигай! Клади ее! Сучка должна сдохнуть! Нет, дайте я еще раз ее трахну, пусть она меня запомнит! – это последнее, что слышала Алиса перед так называемой «жаровней».
– Мужчины, тихо, – все тут же замолкли, старший начал говорить, – Я считаю, что эта падла заслуживает боле сурового наказание, давайте испытаем на ней грушу.
– Я уже принес ее, сэр.
– Отлично.
Ноги Алисы все еще были раздвинуты, а сознание утеряно. Но оно появилось, стоило девушке почувствовать нечто большое в своем и без того убитом влагалище. По ногам ее текла кровь, совершенно не преставая. Из всех ее отверстия сочилось что-то непонятное: гной и кровь, слезы и пот.
– Ну что, сучка, думала, это ягодки? Нет, тварь, это были только цветочки. А ну, скажи мне, ты виновата? Ты чувствуешь себя виноватой, мразь?
Он начал пихать в нее неведомый предмет, чем оказалась средневековая игрушка для пыток. Это была груша, раздвигающаяся и меняющая свои размеры прямо во влагалище жертвы, раньше так наказывали неверных жен, а теперь, могли испытать на ком угодно.
– Ну, говори, сука, кто провинился? Скажи, что ты была плохой девочкой!
Груша продолжала раздвигать лоно бедной девушки, кровь хлынула волной, которую невозможно было успокоить.
– А может ты хочешь еще, маленькая сучка? Возомнила себя кем-то важным? А ну, проверь, она еще жива? Почему она со мной не разговаривает!
– Жива,
