своей экономической судьбой.
– Ты только будь осторожен со своими писульками, – предупредил Кристоф. – Одна пуля – и останутся от Дубчека одни воспоминания.
– Но чтобы заставить молчать всю Чехословакию, потребуется десять миллионов пуль.
– Уверен, Хрущев не пожалеет десяти миллионов пуль, если найдет им применение.
– Дубчек говорит, что цель социализма – не просто борьба с классовой эксплуатацией, – сказал Милан. – Это тема моей статьи. Цель социализма – сделать так, чтобы все жили лучше, чем при буржуазной демократии. А иначе, в чем тогда смысл?
– А как насчет женщин? Когда уже наша жизнь станет лучше?
Утром двадцать первого августа Катя поднялась раньше всех в доме и стала собираться на утреннюю дойку. Надевая резиновые сапоги на босу ногу, она слышала, как наверху Ярослав возится с рабочей спецовкой. Облака катились по склонам гор, как пар из прачечной. Через час или, может быть, два туман рассеется и уступит место новому погожему дню. Из коровника доносилось нетерпеливое мычание набрякших молоком коров, которые торчали у ворот и ждали, пока им откроют. Где носило Марата? Он уже должен был приехать на своем велосипеде. Катя, в одних сапогах, длинной отцовской майке, белых хлопчатобумажных трусах и с лентой в волосах, вышла во двор. За ней по пятам семенили Зорька и один из ее щенков.
Скрипя шинами, во двор на велосипеде въехал Марат. Глаза у него были красные от слез, он что-то нечленораздельно кричал.
– Что ты пытаешься сказать, Марат? – остановила его Катя. – Не спеши, сделай глубокий вдох. – Она положила руку на костлявое плечо мальчишки. – Попробуй еще раз.
– Они убили рысь! – выпалил Марат. – Эти сволочи убили ее. Я видел, как они ее убили!
– Кто убил? – спросила Катя.
– Я видел их, они ехали в грузовике. Один из них вышел с автоматом и застрелил рысь.
– Кто это был, Марат? Ты их узнал?
– Солдаты, – ответил Марат. Его плечи дрожали от переизбытка эмоций. – Русские солдаты.
– Русские?
В дверях кухни появился Ярослав. На его лице застыла тревога.
– Что это? – спросил он.
– Что?
Фермер поднял палец, призывая к тишине.
– Это, – повторил он.
В рассветном воздухе раздавался монотонный, но настойчивый звон колокола деревенской ратуши.
– Танки уже в Прешове, – сообщила Хана Аня. – Говорят, их целая тысяча.
Вся семья собралась на кухне, чтобы осмыслить новости.
– А я знал, что так будет, – ворчал Кристоф. – Я так и знал.
Кожа вокруг глаз Отилии покраснела.
– Это несправедливо, – проронила она, стоя босиком на холодном каменном полу, и поджала пальцы на ногах.
– Мы не сдадимся без боя, – заявила мать Отилии, словно размахивая невидимым знаменем. – Женщины Татр пойдут
